Уроки Совы Филиновны

Злоключения «фиты»

 

Как вам уже известно, в стихотворении «Педагогический приговор» филологи решили изгнать из алфавита все лишние буквы.

Посреди огромной залы,

Где скользит вечерний свет,

Грамотеи-радикалы

Собралися на совет.

Бродит мысль по лицам важным,

Хмуры брови, строгий вид, —

И лежал пред мужем каждым

Букв российских алфавит.

….

Двери настежь, и квартальный

Вводит связанную рать —

Букв российских ряд печальный

Счетом ровно тридцать пять.

Для позора, для допросов

Привели на стыд и срам

Буквы те, что Ломоносов

Завещал когда-то нам.

Не скрывайте ж тайных мук вы,

Не сжимайте бледных губ;

Не одной прекрасной буквы

Мы увидим хладный труп.

Сначала они жестоко расправились с буквой «ять». А затем настал черед следующей – «фиты».

Ниц склонясь, как хилый колос,

«Ять» уходит.

«На места!»

Раздается новый голос:

«Шаг вперед, мадам “Фита”!

Так как с русским человеком

Кровной связи нет у вас,

То ступайте к вашим грекам…»

Но «Фита» вдруг уперлась:

«Мир ко мне неблагодарен!»

Дама рвется, вся в поту:

«Даже сам Фаддей Булгарин

Век писался чрез “фиту”.

Вашу верную служанку

Не гоните ж…» (резкий звон).

И несчастную гречанку

На руках выносят вон.

Чем же провинилась «фита»? Или, точнее, «Ѳита», потому что именно так она писалась до 1918 года. Может быть, тем, что не следила за собой и набрала лишний вес? Но ведь она такая симпатичная толстушечка! Все дело в том, что у «фиты» был коварный сводный брат – «ферт», который очень любил стоять «руки в боки». В XIX веке даже говорили: «стоит фертом» – подбоченясь. «Ферт» – это хорошо нам знакомая буква «ф».

* * *

«Ферт», как и ныне, занимал в алфавите 23-е место – перед буквой «х». Считается, что он – сын греческой буквы «фи», которая писалась то так: φ, то так: φ.; Возможно, он также состоял в кровном родстве и с «фитой», ибо в старых книгах он писался вот так: , а «фита» вот так: .

«Фита» стояла в алфавите на предпоследнем месте, перед «ижицей» и после еще одной гречанки «Пси» (Ѱ).

До XVIII века никаких правил, касающихся «ферта» и «фиты», в русском языке не было – все ставили их так, как им нравилось. Например, новгородцы, писавшие берестяные грамоты в XIII веке, пользовались только «фитой», а «ферта», кажется, совсем не знали. Зато через 100 лет, наоборот, пошла мода на «ферта», и про «фиту» все позабыли.

Петр I поначалу симпатизировал «фите». Вводя гражданский шрифт, он даже отменил «ферт», и в 1707–1708 годах звук «ф» в русском алфавите обозначала только «фита». Но вскоре (в 1710-м) «ферт» восстановили в правах. А позже эта буква стала теснить «фиту», и вскоре место для нее осталось в основном лишь в именах древнегреческого происхождения: Ѳеодора, Ѳеодосий, ѲилоѲей, Ѳекла и т. д. Вот почему упомянутый в стихах Минаева Ѳаддей Булгарин – русский писатель, журналист, критик, недруг Пушкина и Лермонтова – писал свое имя через «Ѳ».

Но «Ѳ» употреблялась не только в именах. Например, Пушкин пишет друзьям из Кишинева, что «берет уроки чистого аѲеизма», то есть атеизма (это слово происходит от греческого «θεο» – бог, к которому прибавлена приставка-отрицание «а»).

* * *

Противостояние «ферта» и «фиты» не раз привлекало внимание литераторов. В «Мертвых душах» Гоголя грубый Ноздрев называет своего родича Ѳетюком (это устаревшее ругательство означало «простофиля»). Тот просит: «Нет, брат, ты не ругай меня Ѳетюком», и Гоголь тут же делает примечание: «Ѳетюк – слово, обидное для мужчины, происходит от “Ѳ”, буквы, почитаемой неприличною буквою». Как жаль, что Николай Васильевич не объяснил нам, почему «фита» «почиталась неприличной»!

В повести Николая Семеновича Лескова «Очарованный странник» герой рассказывает:

– Долго очень без места ходил, а потом на Ѳиту попал, и оттого стало еще хуже.

– Как на Ѳиту? Что это значит?

– Тот покровитель, к которому я насчет карьеры был прислан, в адресный стол справщиком определил, а там у всякого справщика своя буква есть, по какой кто справке заведует. Иные буквы есть очень хорошие, как, например, буки, или покой, или како: много на них фамилиев начинается, и справщику есть доход, а меня поставили на Ѳиту. Самая ничтожная буква, очень на нее мало пишется, и то еще из тех, кои по всем видам ей принадлежат, все от нее отлынивают и лукавят: кто чуть хочет благородиться, сейчас себя самовластно вместо Ѳиты через ферт ставит. Ищешь-ищешь его под Ѳитою – только пропащая работа, а он под фертом себя проименовал. Никакой пользы нет, а сиди на службе…

Здесь названо несколько букв дореволюционной азбуки: «буки» – «б», «покой» – «п», «како» – «к». И самой неудачливой из них снова оказалась наша бедняжка «фита». На сей раз ее, девушку из старинной греческой семьи, почему-то сочли недостаточно аристократичной.

А вот один из героев повести Владимира Ивановича Даля «Бедовик» придерживался другого мнения. (Да, да, Даль писал не только словарные статьи, но и повести, и рассказы, и сказки.) Этот персонаж – Стахей Онуфриевич, живший в провинции и трудившийся «секретарем в уездом магистрате», – старался всюду заменить «ферт» «фитою», «потому что ф была, по мнению Стахея, буква вовсе неблагопристойная».

* * *

Кстати, а что писал о «фите» Даль в своем словаре? А вот что:

Ѳ – буква Ѳита, 34-я в ряду, в церковном языке 41-я, пишется без нужды в греческих словах вместо Ф. В греческом произношении Ѳ напоминает английский th и некогда писалась у нас, так же как в греческих словах, вместо Т, например: Ѳеатръ, да и поныне буква эта на западных языках заменяет th, например Ѳеодор, Ѳома, Ѳеология.

Теперь нам понятно, почему некоторые имена в русском и английском языках произносятся и пишутся по-разному. Например: Федор – Theodore, Фома – Thomas. А вот Филипп и в XIX веке писался через «ферт», так как в греческом он – Φίλιππος, на латыни – Philippus, а в современном английском – Philip.

Словом, «фита» еще, оказывается, «школярный грамотей, дошлый писалка» – то есть тот, кого сейчас называют отличником, а завистники – «зубрилкой». Даль приводит несколько прибауток, сочиненных про «фиту» школьниками: «От Ѳиты подвело животы», «Ѳита, ижица – к розге близится». А когда кто-то очень удивлялся, люди говорили: «У него рот Ѳитой».

Окончательный приговор «фите» был вынесен в 1918 году. Она и в самом деле была уже не нужна. Но, может быть, кто-то все же тайком и вздыхал о симпатичной толстушке.