Уроки Совы Филиновны

Сцена 7. Битва мечты — Сен-Миель

В течение четырех лет во фланг главной позиции французских армий на Западе был вбит клин глубиной в 16 миль. Это было наиболее заметной и наиболее безобразной отличительной чертой всего изломанного фронта, тянувшегося от границы Швейцарии до бельгийского побережья. Вдоль этой длинной волнистой линии фронта встречалось бесчисленное количество выступов разных размеров — но ни один из них не был так глубок и остр, как выступ, спускавшийся с высот Вевра к реке Маас у Сен-Миеля, где фронт выдавался даже за реку.

В течение всех этих лет клин этот досаждал Франции физически и морально, так как хотя сам по себе он не был удобен для нового германского наступления и не играл роль трамплина, все же легко мог стать опасным, если бы германцам удалось вбить новый клин по другую сторону Вердена. Еще хуже было то, что угроза эта подрывала любое будущее французское наступление в Лотарингию. Такое наступление — неважно, развиваемое ли от Вердена или от Нанси, — не только подвергалось опасности удара в тыл от Сен-Миеля, но его трудно было бы питать, так как выступ у Сен-Миеля угрожал железным дорогам от Парижа к Нанси и от Вердена к Нанси.

Эти помехи со всей очевидностью выявились еще в 1916 году, когда армия, защищавшая Верден, всегда была под угрозой перехвата противником железной дороги. Еще два томительных года защитники Вердена должны были терпеливо выносить удушье, вызванное этим зажимом. Наконец на рассвете 12 сентября 1918 года 3000 орудий возвестили своим грохотом о скором облегчении.

Через четыре часа 1-я американская армия, оглушенная, но и ободренная огнем своей артиллерии, выступила из окопов и двинулась через разрытую и распыленную землю, которая представляла собой передовые окопы противника. Еще через 24 часа два острых конца американских клещей, врезаясь каждый со своей стороны, встретились на полпути, и безобразный клык был вырван.

1-я американская армия провела свой первый бой и одержала свою первую победу как самостоятельная армия. Достижение это являлось не только хорошим предвестником, но и реабилитацией — главным образом самого Першинга. Победа эта явилась бесценным поощрением как для армии, которая ее одержала, так и для нации, которая стояла за спиной армии. Вместе с тем она разочаровала германцев, которые даже сильнее, чем союзники США, сомневались в способности Америки создать боеспособную армию.

Внешне извлечение Сен-Миельского клыка было одной из наиболее цельных операций стратегической хирургии Мировой войны. Но по существу операция была проведена не вполне удовлетворительно; остались корни, которые позднее дали себя знать.

Не доведение операции до конца было частично обязано неправильному действию щипцов, а отчасти виноват в этом был и сам зубной врач. Больше всего здесь помешало долго скрываемое обстоятельство, что в момент операции руку врача подтолкнули и щипцы сорвались, но при этом все еще спорен вопрос — могла ли операция быть более успешной, если бы врачу вовсе не мешали в его работе?

Познакомимся с течением этой операции, которая являлась заветной мечтой американской армии с момента вступления США в войну. Когда в июне 1917 года в Европу прибыли Першинг и его штаб, то взоры их устремились на Сен-Миель, а все мысли были поглощены находящимся за ним Мецем. Они знали, что британцы всецело заняты операциями во Фландрии и в северной Франции, в районе, который несмотря на все его недостатки (главным образом грязь), был ближе всего к их базе и давал им кратчайшие сообщения с портами канала. Все наступательные операции французов проводились на участке к северу от Парижа, и вполне естественно, что французы все свои усилия сосредоточивали для прикрытия своей столицы.

Поэтому выбор этого восточного сектора, обращенного к Мецу и фланкировавшего его, являлся вполне естественным для американцев: он меньше всего совпадал с коммуникационными линиями союзников и лучше всего был связан с базами американцев, расположенными на побережье Бискайского залива. Более того, сектор этот явно представлял собой наиболее уязвимое место для германцев, так как достаточно было проникнуть в этом направлении на небольшую глубину, чтобы поколебать устойчивость всего немецкого фронта во Франции, образовавшего широкую дугу, выдававшуюся к югу между Верденом и Ипром.

Перехват восточного конца важной рокадной железной дороги Мец-Мобеж означал не только ограничение свободного передвижения резервов и работы снабжения, но также, что еще важнее, угрожал бы флангу всех последующих позиций германцев, на которые армии их смогли бы отступать вплоть до самой границы. Далее, такой удар обещал и важный экономический результат, а именно освобождение металлургического района Брие и угрозу Саарскому бассейну, от которого главным образом зависели германцы в отношении производства боеприпасов. Таким образом ликвидация выступа фронта у Сен-Миеля являлась не только необходимой предпосылкой для успешного наступления, но и удобной для первой боевой пробы новой армии частной операцией.

Американские экспедиционные войска были больше, чем британцы, склонны беречь свои силы, пока они вполне не созреют для боя. Прошел год, пока американская армия стала готова к такой операции; за это время немцы вели наступления на других участках фронта. Только в августе 1918 года германский прилив стал спадать, Першинг получил возможность собрать свои распыленные дивизии (которые как раз и помогли сломать немецкое наступление) и образовать из них первую целиком американскую армию. Но и при этом армии приходилось в отношении большинства своей артиллерии зависеть от французов, а в отношении части своей авиации — от французов и британцев.

24 июля командующие союзными армиями собрались в Бомбоне, чтобы обсудить свои предстоящие действия. Результаты этого совещания были очень скромны. Фош не хотел заглядывать далеко вперед и просто предложил серию местных атак с целью лучше обезопасить свои рокадные железные дороги. Первая из них была проведена 8 августа перед Амьеном. Выявившееся при этом моральное разложение германских войск изменило всю картину. 11 августа новый, только что сформированный штаб 1-й американской армии отправился в район Сен-Миеля и там набросал план, преследующий значительно более честолюбивые цели, чем те, о которых говорили в Бомбоне: от освобождения рокадных железных дорог перешли к непосредственной угрозе германцам. Собирались не просто выпрямлять дугу, но прорвать ее основание, где проходила позиция «Михель» — внутренняя преграда, устроенная германцами на случай внезапного прорыва фронта.

План, который разработал генерал Хьюго Драм, начальник штаба американской армии, предусматривал использование 15 американских дивизий, каждая из которых была в два раза сильнее французской или британской, а также 4 французских дивизий. Першинг одобрил план 15 августа, а Фош — два дня спустя. При этом Фош не только добавил к ударным силам еще 6 французских дивизий, но и расширил фронт атаки, предложив «нанести самый мощный удар и обеспечить наибольшие результаты».

Но 30 августа Фош приехал в главный штаб американцев в Линьи-ан-Барруа с совершенно иным планом. Изменение было вызвано вмешательством Хейга. Атака 8 августа и последовавшие удары дали последнему твердую уверенность в падении боеспособности германцев; поэтому, не считаясь с осторожными советами английского правительства, Хейг теперь рвался проверять на деле правильность своих суждений и готов был поставить на карту свою репутацию, пытаясь организовать штурм позиции Гинденбурга, сильнейшей на всем германском фронте.

Но Хейг все же хотел уменьшить риск поражения и увеличить шансы на успех. Поэтому он предложил Фонту изменить направление удара американцев с тем, чтобы их атака быстрее и сильнее сказалась на германских армиях, стоявших против британцев, вызвала среди них замешательство и облегчила его задачу. Наступление британцев также помогло бы американцам.

Фош охотно позволил уговорить и убедить себя доводами Хейга, так как в этом случае расширялся бы и его горизонт. Сейчас Фош чувствовал, что вместо 1919 года можно будет окончить войну в 1918. И это оптимистическое убеждение заставило его сменить свою новую систему последовательных атак на различных направлениях на одновременное общее наступление: «Tout le monde a la bataille».

Этим наступлением он, видимо, надеялся не только надломить сопротивление немцев, но и уничтожить германские армии, охватив их смыкавшимися зубцами клещей атаки: британцами с одной стороны и американцами — с другой. Когда спросили мнение Петэна, последний вполне благоприятно отозвался о новом плане, так как он обещал привлечь к каждому из флангов атаки германские резервы и в центре оставить дорогу свободной.

Итак, когда Фош приехал в Линьи-ан-Барруа, он предложил ограничить план операции у Сен-Миеля простой ликвидацией выступа фронта. Эта операция должна была стать подготовительной и обеспечить тыл главного удара американцев, который развивался бы теперь к северо-западу в направлении на Мезьер, взамен предполагавшегося ранее удара к северо-востоку на Мец. Далее Фош предложил, чтобы армия Першинга действовала на более легкой местности к западу от Аргонн, а другая франко-американская армия, возглавляемая французским командующим, повела атаку на более трудном секторе между Аргоннским лесом и рекой Маас. Затем он предложил прикомандировать к генералу Першингу генерала Дегутта в качестве помощника и руководителя его тактических решений.

Перемена плана явилась для Першинга ударом, а остальные предложения Фоша — оскорблением. Беседа протекала на весьма повышенных тонах, и атмосфера накалялась. Фош намекнул, что он обратится за поддержкой к президенту Вильсону. Угроза эта произвела на Першинга слабое впечатление. Фош обвинял Першинга, что он пытается улизнуть от участия в предполагаемом бою, а Першинг возражал, что он готов исполнить свой долг и сражаться «как вся американская армия». Фош иронически заметил, что даже для операции у Сен-Миеля Першинг не смог собрать полностью американской армии и должен зависеть от своих союзников в отношении артиллерии, танков и авиации. Першинг парировал этот удар напоминанием, что, именно повинуясь настояниям союзников, американцы в течение весеннего кризиса грузили лишь пехоту и пулеметы.

На этом Фош разумно сложил оружие и уехал, оставив Першинга переваривать все эти предложения. Подумав, Першинг на следующий день написал письмо Фошу. Он признавал потенциальную ценность наступления, сходящегося в одну точку, но останавливался на трудностях, связанных с участием в нем американцев.

«Со времени нашего прибытия во Францию наши планы… базировались на организации американской армии на фронте Сен-Миель — Бельфор. Все наши склады, госпитали, учебные пункты и другие учреждения размещены с учетом именно этого фронта, и теперь нелегко менять планы».

Затем он останавливался на втором предложении Фоша, утверждая, что:

«Союзникам в данный момент гораздо удобнее временно снабдить американскую армию необходимыми ей службами и вспомогательными средствами, чем идти на дальнейшие задержки, выжидая организации полностью американской армии».

Першинг не старался скрывать своего недовольства идеей сужения атаки Сен-Миеля и утверждал, что вместо переброски своих сил сразу же на участок Маас — Аргонны лучше полностью развить атаку на Сен-Миель, а позднее, если понадобится, организовать новую атаку в районе Бельфора или Линевилля. Не учитывая еще возможной победы Антанты этой осенью, он писал:

«Эти атаки совпадают с намерением американцев взять на себя в „январе и феврале“ оборону сектора от Сен-Миеля до Швейцарии… Все же ваше дело решать вопрос о стратегической целесообразности операций, и я полагаюсь на ваше решение».

В одном вопросе Першинг оставался непреклонен:

«Я не могу больше согласиться ни на один план, который повлечет за собой дробление наших соединений… Короче говоря, ни наши офицеры, ни бойцы не согласны больше, после одного опыта, идти на включение в состав других армий… Слишком велика опасность подорвать таким распылением частей отличный дух американских солдат… Если вы решите использовать американские войска для наступления на Мезьер, я иду на это решение, хотя оно и усложнит работу моего тыла и обеспечение моих больных и раненых, но я категорически настаиваю на том, чтобы американская армия была использована как одно целое».

Результатом этого письма явилось совещание 2 сентября между Фошем, Петэном и Першингом, на котором Першинг отказался от своего плана и согласился на участие Фоша — а Фош уступил настояниям Першинга, согласившись на единство американцев. Уступка была вырвана у него собственным признанием, что без американцев правая половина его клещей будет слаба и недостаточно энергична. А так как Першинг предпочитал атаковать восточнее Аргонн, где ему легче было наладить работу снабжения, хотя местность и представляла больше трудностей, пошли и на это его требование.

Единственный вопрос, который оставалось разрешить — вопрос о Сен-Миеле. Фош хотел, чтобы общее наступление началось не позднее 20 сентября, а это требовало отказа от атаки у Сен-Миеля. Першинг и его штаб, напротив, решили, что они должны прежде всего отрезать клин у Сен-Миеля, чтобы обезопасить тыл своего наступления на фронте Маас — Аргонны. Опять уступили их требованиям. Но это означало, что они не смогут вовремя перебросить свои дивизии с одного сектора боя на другой, и что при Маас-Аргоннском наступлении придется использовать часть сырых дивизий. В результате атака у Сен-Миеля опоздала против плана на два дня, а наступление Маас — Аргонны — на шесть дней.

Каждое из этих наступлений мешало другому, причем последствия этого были довольно сложными. Во-первых, это отразилось на построении фронта атаки американцев: взамен имевшихся в распоряжении 15 «двойных» американских дивизий в атаке было использовано только 7. Хотя этого было более чем достаточно для выполнения поставленной задачи, обеспечивая американцам численное превосходство восемь к одному, но силы их были распределены чрезвычайно любопытно. Дело в том, что наряду с 6 дивизиями (в том числе 2 регулярными), образовавшими правую половину клещей, левая половина состояла всего лишь из одной дивизии национальной гвардии. В результате взамен охвата всего расположения германцев левый фланг оказался сильно потрепанным, вследствие чего пришлось резко ограничить поставленные ему цели. Фош, конечно, предлагал совсем отказаться от атаки левым флангом.

Подробно план заключался в следующем: I корпус Лиггета на крайнем правом фланге близ основания дуги и IV корпус Дикмана должны были в 5 часов утра атаковать восточную часть дуги. Лиггет должен был 82-й дивизией провести у основания дуги демонстрацию, а на его левом фланге 90-я, 5-я и 2-я дивизии должны были броситься вперед, чтобы быстро достигнуть основания дуги. Слева рядом с корпусом Лиггета в атаку шли 89-я, 42-я и 2-я дивизии Дикмана. В 8 часов утра 26-я дивизия IV корпуса Камерона должна была развить удар против западной части дуги, чтобы протянуть руку 1-й дивизии. В это время французы должны были соответственно нажимать на центр дуги, чтобы сковать здесь оборонявшихся, пока наступлением с флангов не будет отрезан путь отхода.

Но немцы давно обдумывали такую возможность и готовились преждевременным отходом сорвать наступление американцев. И когда 12 сентября американцы двинулись в атаку, германцы фактически еще ночью начали свое отступление. Этот факт привел к язвительным разговорам о Сен-Миеле как о «секторе, где американцы сменили германцев». Хотя в этом определении и есть некоторая доля правды, но это отступление германцев, в отличие от более крупного стратегического отступления на позицию Гинденбурга в 1917 году, оказалось невыгодным для тех, кто его задумал.

Хотя германское командование хорошо знало о неминуемом ударе (причем немцы не вводились в этом случае в заблуждение намеками на атаки в других местах), оно слишком долго раздумывало, прежде чем принять решение, а приняв его, не спеша проводило подготовку к нему. Поэтому удар американцев захватил их в тот момент, когда часть германской артиллерии была уже оттянута назад, и хотя большая часть американской артиллерии (2971 орудие, преимущественно французские) била впустую, поражая брошенные противником окопы, часть дальнобойных орудий все же смогла на некоторых дорогах накрыть отступавших германцев. Более того, сравнительная краткость бомбардировки, обязанная главным образом настояниям Лиггета, стремившегося во что бы то стало обеспечить внезапность, помешала германцам, отступая, выиграть большую дистанцию. А быстрая атака 2-й и главным образом 42-й американских дивизий сорвала немцам планомерный отход.

Но план Першинга был недостаточно гибок. До полудня дивизии Лиггета уже прошли поставленные им конечные цели данного дня, а несколько позже достигли и высот севернее Тиокура — целей второго дня! Быстрота наступления этих дивизий увеличивалась указаниями, Данными Лиггетом, о том, чтобы соединения развивали свой натиск, пока это представляется возможным, не задерживаясь равнением на соседей. Германцы, потрясенные быстрой атакой и лишенные поддержки своей артиллерии, фактически не оказывали американцам никакого сопротивления. Но Першинг чувствовал себя связанным инструкциями Фоша и не удовлетворил просьбу Лиггета о дальнейшем скачке вперед, которой мог бы прорвать позицию «Михель». Корпуса Дикмана и Камерона, наступая по сходившимся направлениям, достигли поставленных им целей с той же легкостью. Но затем, слишком крепко держась за юбку «няни»-Першинга, они остановились и стали ждать дальнейших его приказов.

Когда было уже слишком поздно, Першинг попытался развить представившиеся возможности. Но если пути отступления германцев, ведущие от фронта в тыл, были забиты, то не меньше были забиты и дороги американцев внутри выступа. Приказы Першинга корпусам Дикмана и Камерона о продолжении наступления настигли войска лишь к ночи. И пока мешок окружения был стянут встречей обоих американских корпусов, происшедшей на следующее утро в Виньелле, из 40–50 тысяч отступивших германцев из мешка выскользнули почти все.

Лиггет захватил более 5000 пленных, два остальные корпуса вместе с французами взяли примерно столько же при первоначальной атаке. Общий итог достиг 15 000 пленных и, что еще замечательнее, 433 орудия.

Наступающие заплатили за это потерей около 8000 бойцов. Хотя этот результат не мог полностью удовлетворить американцев, но они могли утешить себя тем, что их первая самостоятельная попытка не отстала от прошлых наступлений их союзников в неумении пожать плоды первоначального успеха.

В течение 13 и 14 сентября Дикман и Камерон, чтобы выйти на один уровень с армией Лиггета, заходили фронтом к позиции «Михель», имея между собой французский 2-й Колониальный корпус. Затем бой оборвался. Единственное значительное столкновение имел корпус Лиггета, который нарвался на контратаку противника из-за слишком опасного направления своего наступления. Противник был согласен эвакуировать дугу, но он не собирался позволить пройти за ее основание.

Но что случилось, если бы Першингу не помешали выполнить первоначально задуманный им план? Без сомнения, громадным облегчением для германцев явилось то, что Першинг не стал развивать достигнутый успех. Опять-таки бесспорно, что дальнейшее наступление Першинга в этом же направлении было для германцев страшнее направления Маас-Аргоннского наступления.

Личное мнение Першинга на этот счет достаточно выразительно:

«Без сомнения, немедленное продолжение наступления вывело бы нас далеко за позицию Гинденбурга (позиция „Михель“ была довеском к главной Гинденбургской позиции) и, возможно, привело бы в Мец».

Дикман высказался еще резче:

«Отказ от удара к северу от Сен-Миеля при нашем подавляющем превосходстве сил всегда будет расцениваться мной как грубейшая стратегическая ошибка, вину за которую всецело несет маршал Фош и его штаб.

Это — яркий пример ошибочности политики ограниченных целей»…

С другой стороны, Лиггет, быть может, наиболее здраво и реально мысливший человек во всей американской армии, заявил:

«По моему мнению, возможность захвата Меца и все остальное, если бы бой проводился по первоначальному плану, имели бы место лишь при том условии, что наша армия представляет собой хорошо смазанную и вполне слаженную машину. На самом же деле это было далеко не так».

Лиггет также указывал, что хотя атака между рекой Маас и Аргоннами явилась для германцев большой неожиданностью, но они смогли настолько быстро подбросить сюда свои резервы, что уже на третий день закрыли первоначальный прорыв. И даже если бы удалось овладеть позицией «Михель», то наступление с этой позиции натолкнулось бы, особенно на правом фланге, на новые препятствия, которые представляли собой укрепления Меца.

Интересно также суждение генерала фон Гальвица, командовавшего германской армейской группой, по которой пришелся удар американцев:

«Я считаю, что не могло быть и речи о захвате противником позиции „Михель“. Чтобы захватить ее, понадобилась бы новая операция, проводимая в крупном масштабе».

Необходимо учесть, что Першингу для достижения эффективных результатов пришлось бы по крайней мере дойти до отрезка железной дороги Лонгюйон-Тионвиль, проходившего в 20 милях за позицией «Михель», а затем пройти достаточно глубоко за эту железную дорогу, чтобы прервать и железную дорогу от Лонгюйона в тыл немцев через Люксембург. Это потребовало бы наступления, которое развивалось быстрее и проникало бы глубже, чем это удалось любому из наступлений союзников на Западном фронте. Неопытной и необстрелянной армии это, конечно же, было не под силу.

Но есть один фактор, на который критика не обратила должного внимания, и который давал первоначальному плану Першинга особое преимущество. Почти каждая попытка к прорыву в Мировой войне основывалась на идее проникновения на одном направлении. Среди немногих исключений можно указать на одновременные атаки в Артуа и Шампани 25 сентября 1915 года. Но хотя по форме это и был двойной прорыв, все же на деле эффект его выражался в двух отдельных ударах, так как участки атак были слишком удалены друг от друга, чтобы вызвать быстрое оседание и размыв находящегося между ними участка фронта. Согласно новому плану Фоша сходившиеся в одну точку атаки у Аргонн и у Камбрэ имели ту же самую видимость двойственности, но пространственно были еще больше разделены.

А ведь двойной удар является самой сущностью военного искусства — хотя, как это ни странно, об этом часто забывают. Всякий признает преимущества, которые имеет боксер легкого веса, пользующийся в борьбе двумя своими кулаками, против однорукого, хотя и более сильного противника. Так и на войне. Способность пользоваться двумя кулаками является бесценным преимуществом. Защищаться одной рукой и бить другой — выгодно, но еще выгоднее уметь менять руки и превратить защиту в убийственный выпад, если противник случайно откроется для удара с этой руки.

Опять-таки нельзя ограничивать двойственность лишь применением сил для удара. Должна быть двойственность и в целях нападения (блестящим выразителем такой тактики являлся Шерман). Только тогда удается приковать все внимание противника к разрешению одной дилеммы и, пользуясь этим, схватить его за горло. Надо ввести противника в заблуждение и затем поразить его внезапностью. Например, если противник сосредоточит все свои усилия на защите одного объекта, то атакующий сможет овладеть другим объектом. Только при этой гибкости в постановке целей мы сможем верно приспособиться и наилучшим образом использовать в своих интересах изменчивую обстановку войны.

Переходя от общего к частному, мы должны признать, что выступ фронта у Сен-Миеля давал возможность почти в идеальных условиях испробовать новый метод двойного прорыва. Если бы два мощных удара прорвали фланги дуги и, что еще лучше, прорвали бы также фронт справа и слева от этой дуги, то оборона в центре раскололась бы, возникли бы паника и хаос и защитники были бы легко захвачены.

Сквозь рухнувший центр были бы брошены свежие силы, и дорога вперед была бы им открыта, а фланги надежно защищены. То, что мы знаем о несовершенстве германских укреплений на хорде этой дуги и о времени, потребовавшемся германцам, чтобы полностью укрепить и занять эти позиции, позволяет нам прийти к заключению, что 12 или пусть даже 13 сентября атакующим удался бы прорыв этих позиций на широком фронте.

В меньшем масштабе атака, поскольку она продвигалась вперед, фактически осуществила это, но затем фланги наступления задержались, а в распоряжении не было свежих сил, чтобы бросить их сквозь центр.

Как далеко сумели бы американцы вообще пройти вперед? Основное здесь — не германская оборона или обороняющиеся, а работа снабжения атакующего, работа его тылов. Заторы на дорогах и транспортные затруднения, сильно сказавшиеся уже при этом ограниченном наступлении, не воодушевляют на благоприятный ответ. Скорее результаты должны были оправдать мнение Лиггета и слова Наполеона, что с новой армией можно захватить крепкую позицию, но нельзя осуществить сложный оперативный план или замысел. А последние недели войны показали, что даже опытные и закаленные армии не способны разрешить задачу бесперебойной работы снабжения, которая обеспечила бы длительное наступление, даже в условиях почти полного отсутствия сопротивления врага. Когда на сцену выступает количество, качество обычно теряется.