Уроки Совы Филиновны

«Боярыня Морозова» (В. И. Суриков)

Сюжет для картины «Боярыня Морозова» Ва­силий Иванович Суриков взял из русской исто­рии XVII века. В этот период возникла необхо­димость реформирования церкви, так как выяс­нилось, что в русских богослужебных книгах накопилось много искажений. Это произошло по­тому, что до появления книгопечатания церков­ные книги переписывались от руки. В них вкрались ошибки и описки. В церковных обрядах также про­изошли некоторые отклонения от греческих об­разцов.

В ходе предстоящей реформы предполагалось ис­править все неточности.

Реформа церкви была связана с внешнеполи­тической обстановкой. В планы правительства царя Алексея Михайловича входило объединение пра­вославных церквей Украины и балканских стран с Русской Православной Церковью. Для этого нуж­но было их уравнять в обрядном отношении.

Весной 1653 года патриарх Никон начал рефор­му церкви. Вскоре были изданы первые постанов­ления по унификации обрядов и установлению единообразия церковной службы. Отныне право­славные должны были креститься не двумя, а тре­мя перстами, крестные ходы вокруг храмов со­вершать по ходу солнца, а не наоборот. Земные поклоны были заменены поясными, для богослу­жения стали использовать иконы только грече­ского письма. Изменения коснулись текстов мо­литв, церковных песнопений, одежды священни­ков. Исправление церковных книг было поручено приезжим грекам и киевским учёным монахам, а за основу были взяты греческие образцы.

Церковный собор 1654 года одобрил нововве­дения. Они не затрагивали основ русской религии и касались лишь обрядовой её стороны, а догматы остались неприкосновенными. Однако для любой религии обрядовая сторона чрезвычайно важна. Многие восприняли реформу как покушение на истинную веру отцов и предков. Произошёл рас­кол в Русской Православной Церкви. Привержен­цы старых порядков — старообрядцы (власти на­зывали их раскольниками), — несмотря на пре­следование властей, отказались признать реформу Никона и провозгласили возврат к дореформен­ным обрядам и традициям. В старообрядчество ока­зались вовлечёнными многие горожане, крестья­не, стрельцы. По оценкам некоторых историков, почти четверть населения страны отказалась при­нять реформу Никона.

Сторону раскольников приняли многие знат­ные бояре, княгиня Е. П. Урусова, князья Хован­ский, Мышецкий и другие. Во главе противников реформ стал протопоп Аввакум. Одной из ярких фигур раскольничества была боярыня Ф. П. Моро­зова. По происхождению и связям она принадле­жала к самому высшему слою придворной москов­ской знати. В тридцать лет она потеряла мужа, вела суровую подвижническую жизнь, раздавала свои богатства нищим. Морозова открыто отстаивала свои взгляды и выступала против Никона и его реформы. Протопоп Аввакум писал о ней: «Пер­сты рук твоих тонкокостны, а очи твои молние­носны. Кидаешься ты на врага, как лев».

Свой дом Морозова превратила в тайный мо­настырь и место сборищ старообрядцев. В её доме селились монахини, юродивые, странники. Она сама тайно приняла монашеский постриг. Став монахиней, Морозова совершенно отдалилась от двора и даже отказалась присутствовать на цере­монии царской свадьбы, где по своему положе­нию должна была играть видную роль. Такое пове­дение было воспринято при дворе царя Алексея Михайловича как вызов.

В конце концов, после долгих уговоров отка­заться от борьбы боярыню Морозову арестовали, пытали ив 1671 году сослали в Боровский монас­тырь. Претерпев за старую веру, боярыня не сда­лась, мужественно и твёрдо она несла свой крест до конца. В 1675 году Морозова умерла от голода в холодной земляной темнице.

Рассказ о боярыне Морозовой В. И. Суриков впервые услышал ещё в детстве от своей тётки.

В Сибири, где родился художник, жило немало старообрядцев. Позже он читал письма протопопа Аввакума к Ф. П. Морозовой и её родной сестре, княгине Е. П. Урусовой, тоже открыто разделяв­шей взгляды старообрядцев.

Боярыня Морозова — центральный образ кар­тины, определяющий всю её композицию. Худож­ник показал момент, когда в голубой дымке зим­него утра, по рыхлому влажному снегу, по мно­голюдным московским улицам везут в заточение закованную в цепи раскольницу. Даже пригово­рённая к смерти, она так тверда в своей вере, что призывает народ хранить верность традициям от­цов и дедов. В знак своей приверженности старым обрядам боярыня Морозова высоко поднимает руку с двуперстным знамением. В её взоре — фана­тичная уверенность и сила, говорящие о том, что она готова пойти на всё во имя сохранения «ста­рой веры».

Между боярыней Морозовой и каждым из изо­бражённых на полотне персонажей как бы разво­рачивается скрытый диалог. При этом внешне Мо­розова не связана ни с одним из присутствую­щих. Её взгляд устремлён поверх их голов, поверх иконы Богородицы, куда-то вверх — будто она ведёт диалог не с реальными людьми, окружаю­щими её, а с самим Богом.

Опальную боярыню провожают горожане, куп­цы, посадские люди, московское простонародье, женщины в разноцветных нарядах. Рядом с саня­ми идёт стрелец в красной одежде, с секирой на плече. Смеющийся над боярыней священник в шубе принадлежит к сторонникам Никона. Он симво­лизирует равнодушие к делам веры при видимом неравнодушии к благам жизни. Как вспоминал сам Суриков, он написал священника по памяти — с весёлого дьячка, любителя выпить и повеселить­ся, с которым его столкнула судьба ещё в сибир­ском детстве.

В правой половине картины художник размес­тил группу людей, душевно близких боярыне Морозовой и особенно горячо откликающихся на её подвиг. За возком, в котором везут боярыню, покорная судьбе, скорбно сжимая руки, следует её сестра княгиня Урусова. Почтительно склони­лась в поясном поклоне молодая горожанка в си­ней шубке и золотистом платке. Справа от неё Су­риков изобразил бородатого странника с посохом и плетёной корзиной. Он являет собой традици­онный древнерусский тип, сохранявшийся в Рос­сии на протяжении веков. В его лице нет ни фана­тизма, ни равнодушия.

У ног странника на снегу сидит юродивый. В. И. Суриков рассказывал: «А юродивого я на тол­кучке нашёл. Огурцами он там торговал. Вижу — он. Такой вот череп у таких людей бывает. Я гово­рю — идём. Еле уговорил его. Идёт он за мной, всё через тумбы перескакивает. Я оглядываюсь, а он качает головой — ничего, мол, не обману. В начале зимы было. Снег талый. Я его на снегу так и писал. Водки ему дал и водкой ноги натёр. Алкоголики ведь они все. Он в одной холщовой рубахе боси­ком у меня на снегу сидел. Нош у него даже посине­ли. Я ему три рубля дал. Это для него большие деньги были. А он первым делом лихача за рубль семьде­сят пять копеек нанял. Вот какой человек был».

Картина Сурикова «Боярыня Морозова» была закончена в 1887 году и сразу воспринята как ог­ромное событие в русском искусстве. Ни одна из картин Сурикова не имела такого грандиозного и безоговорочного успеха.

Критик В. В. Стасов писал: «Суриков — просто гениальный человек. Подобной исторической кар­тины у нас не бывало во всей нашей школе... Тут и трагедия, и комедия, и глубина истории, какой ни один наш живописец никогда не трогал. Ему равны только „Борис Годунов", „Хованщина" и „Князь Игорь"».