Уроки Совы Филиновны

БОРОДИНО

 

17 августа, на второй день ожесточенного сражения за Смоленск, Чрезвычайный комитет, созванный Александром I для избрания главнокомандующего всеми действующими армиями, остановил свой выбор на генерале Михаиле Илларионовиче Кутузове.

Еще 28 июля он был избран командующим Московского, а 29 июля – Петербургского ополчений. И император Александр I, вопреки личной неприязни к Кутузову, вынужден был утвердить 20 августа решение комитета.

Утром 23 августа Кутузов выехал из Петербурга.

29 августа он прибыл к армиям, располагавшимся в местечке Царево-Займище, и принял командование.

На этот день в двух русских армиях было около 96 тысяч человек и 605 орудий. По данным русской разведки, у Наполеона насчитывалось 165 тысяч человек.

 

***

 

...В нем было что-то чисто национальное, делавшее его столь дорогим для русских. В Москве радость по случаю его назначения доходила до опьянения: посреди улиц бросались друг другу в объятия, считая себя спа­сенными.

Филипп-Поль Сегюр

 

КУТУЗОВ (Голенищев-Кутузов) Михаил Илларионович (1745 — 1813) — генерал-фельдмаршал, светлейший князь Смоленский. Воспитывался в артиллерийском и инженерном корпусах. Отличался во время 1-й турецкой войны в боях при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле. В 1774 при атаке деревни Шумы (близ Алушты) тяжело ранен (пуля ударила в левый висок и вышла у правого глаза). Во время 2-й турецкой войны, при осаде Очакова, Кутузов снова тяжело ранен (1788). В 1790, участвуя, под начальством Суворова, в штурме Измаила, Кутузов во главе колонны овладел бастионом и первый ворвался внутрь города. В 1792 Кутузов, командуя левофланговой колонной в армии генерала Каховского, содействовал победе над поляками при Дубенке. В 1793 успешно выполнил в Константинополе дипломатическое поручение Екатерины II . В 1795 назначен генерал-директором сухопутного шляхетского корпуса. По восшествии на престол Александра I Кутузов получил пост Санкт-Петербургского военного губернатора, но в 1802 вызвал неудовольствие государя неудовлетворительным состоянием Санкт-Петербургской полиции и был уволен в свои поместья. В 1805 поставлен во главе русской армии, посланной на помощь Австрии. Стесненный распоряжениями австрийского военного совета, не мог придти на выручку Макку, но удачно отвел свою армию в Богемию, где соединился с Буксгевденом. Ответственность за аустерлицкое поражение не может быть возложена на Кутузова: фактически у него не было власти главнокомандующего, и сражение велось не по его плану.

Тем не менее, император Александр I после Аустерлица навсегда сохранил нерасположение к Кутузову. В 1808 Кутузов был отправлен в Валахию в помощь престарелому князю Прозоровскому, но из-за несогласий с главнокомандующим был отозван и назначен виленским военным губернатором. В 1811 принял начальство над действовавшей на Дунае армией. Ряд удачных его операций привел к заключению мира с турками, необходимого для России в виду предстоявшего французского нашествия. Кутузов, тем не менее, продолжал быть в немилости и в начале Отечественной войны оставался не у дел. Знаком общественного уважения к Кутузову было единогласное избрание его петербургским дворянством в начальники земского ополчения губернии. По мере успехов французов, в обществе возрастало недовольство Барклаем. Решение вопроса о назначении нового главнокомандующего было возложено на особый комитет, который единогласно указал императору на Кутузова.

Кутузов не сочувствовал перенесению войны за пределы России; по его убеждению русская кровь не должна была проливаться за освобождение Европы. Вскоре он скончался в силезском городе Бунцлау. Прах его перевезен в Петербург и покоится в Казанском соборе, на площади которого ему воздвигнут памятник.

 

М. И. Кутузов – Д. И. Хвостову

 

...Вы как бы возвышаете меня перед Румянцевым и Суворовым. Много бы я должен был иметь самолюбия, если бы на сию дружескую мысль вашу согласился. И ежели из подвигов моих что-нибудь годится препо­данным быть потомству, то сие только от того, что я силюсь по возможности моей и по умеренным моим да­рованиям идти по следам сих великих мужей.

 

Достойные смоленские жители, любезнейшие соотечественники! В самых лютейших бедствиях своих показываете вы непоколебимость своего духа… Враг мог разрушить стены ваши, обратить в развалины и пепел имущества, наложить на вас тяжкие оковы, но не мог и не возможет победить и покорить сердец ваших. Таковы россияне!

 

М. И. Кутузов. Из воззвания к смоленским жителям

 

31 августа русская армия, пройдя город Гжатск, расположилась лагерем при деревне Ивашково. Здесь к ней присоединились свыше 15 тысяч рекрутов Милорадовича.

Утром 2 сентября русская армия отошла к Колоцкому монастырю, где вначале предполагалось дать генеральное сражение. Но осмотрев местность, Кутузов признал ее невыгодной и приказал отойти на следующий день восточнее, к Бородину, где была более выгодная позиция.

Это было время проливных дождей. Состояние погоды тревожило французских генералов. Бертье дерзнул даже сказать об этом императору. Тот назвал его «старой ба­бой» и прибавил: «И вы, вы тоже из тех, кто не хочет идти дальше» Однако это заставило его призадуматься и под давлением того же Бертье, Нея, Мюрата, удрученных хо­лодными дождями, он во время остановки в Гжатске сказал:

«Если погода завтра не переменится, мы остановимся». Но как раз утром 4 сентября установилась ясная погода.

«Позиция, в которой я остановился, — доносил Кутузов в этот день императору Александру I, — при деревне Бородине в 12-ти верстах вперед Можайска, одна из наилучших, какую только на плоских местах найти можно… Желательно, чтобы неприятель атаковал нас в сей позиции, тогда я имею большую надежду к победе».

Это бы местность, повышающаяся с запада на восток, пересеченная массой речушек и ручьев, впадающих в реку Колочу и Москву-реку. Высокий обрывистый берег Колочи прикрывал правый фланг позиции от Бородина до Москвы-реки. Левый фланг упирался в густой, местами заболоченный Утицкий лес. Центр был изрезан оврагами и ручьями. Высоты позволяли выгодно разместить артиллерию. Лесной массив в тылу скрывал расположение и передвижение резервов. Избранная позиция прочно закрывала и обе дороги, ведущие на Москву, — Новую Смоленскую, имевшую важное стратегическое значение, и Старую Смоленскую, проходившую параллельно, примерно в 4 километрах южнее.

За три дня на высотах центра и левого фланга – Горкинских и Семеновских – инженерными войсками и ратниками ополчения было сооружены полевые укрепления горкинские батареи, центральное укрепление, которое потом называли «батареей Раевского», и Семеновские флеши. Батареями и шанцами укрепили деревню Семеновское, село Бородино. На крайнем правом фланге, близ деревни Маслово, были устроены три флеши. Впереди позиции, в 2 километрах западнее ее левого фланга, в районе деревни Шевардино возвели редут.

За время подготовки к генеральному сражению на русской позиции были созданы опорные пункты, послужившие основанием для построения боевого порядка армии. 5 сентября Кутузов подписал диспозицию для 1-й и 2-й Западных армий. В них на день сражения насчитывалось 125 тысяч человек при 642 орудиях.

Правое крыло и центр русской позиции от Москвы-реки до батареи Раевского заняли войска 1-й армии Барклая де Толли.

Командовать правым крылом было поручено М. А. Милорадовичу. Общая численность его войск составляла 30 тысяч человек.

На центральном участке было 15 тысяч человек. Командуюзий – Д. С. Дохтуров.

На левом крыле позиции от батареи Раевского до Утицкого леса находились войска 2-й армии Багратиона, в которых насчитывалось около 30 тысяч человек.

Главный резерв русской армии расположился у деревни Князьково.

Основные силы в центре и на флангах прикрывались Масловским, Горкинским, Бородинским оборонительными и передовыми отрядами П. П. Пассека, К. И. Бистрома, Дитерикса 3-го, М. Власова. Сверх того четыре передовых отряда Н. В. Вуича, Ф. П. Алексополя, Ф. Г. Гогеля, И. Л. Шаховского находились по берегам реки Колочи, ручьев Семеновского, Каменки, в Утицком лесу.

М. И. Кутузов: «В сем боевом порядке намерен я привлечь на себя силы неприятельские и действовать сообразно его движениям».

Французская армия могла в данном случае вести либо фронтальное наступление на узком участке в 6 км, между селом Бородино и Утицким лесом, либо осуществить очень рискованный маневр с целью обхода русской позиции. После двухдневных приготовлений 3 сентября Наполеон выступил из Гжатска. Его главные силы во главе с маршалом Мюратом двигались по Новой Смоленской дороге.

С утра 4 сентября 14-тысячный арьергард П. П. Коновницына десять часов сдерживал неприятеля, уступив ему не более 10 верст. Назавтра французы предприняли атаку, и русские отошли за реку Колочу, присоединившись к своим корпусам, стоявшим на Бородинской позиции.

Доступ к ней противнику преграждал Шевардинский редут. Подходившие сюда по Новой и Старой Смоленским дорогам войска Даву, Мюрата и Понятовского получили приказ Наполеона сходу захватить редут и плацдарм на правом берегу Колочи.

 

Бой за Шевардинский редут

 

23 августа Мюрат атаковал у села Гриднево, в пятидесяти верстах от Бородина, русский арьергард, которым командовал П. П. Коновницын. Русские долго не уступали ни шага, пока под вечер корпус Богарне не начал обходить их справа. Тогда, пользуясь темнотой, Коновницын отошел к Колоцкому монастырю. Несмотря на значительное превосходство французских войск, арьергард генерала Коновницына с успехом отражал их атаки. Однако при появлении корпуса Е. Богарне на правом фланге, Коновницын, опасаясь обхода отступил по направлению расположения главных сил русской армии.

Армия Наполеона подходила к Бородину тремя колоннами. Основные силы — пехотные корпуса Даву, Нея, Жюно, гвардия и два кавалерийских корпуса Мюрата, находившихся в авангарде— продвигались по Новой Смоленской дороге. Справа следовал по Старой Смоленской дороге корпус князя Понятовского, а слева, по проселочным дорогам,— корпус Богарне, впереди него наступал кавалерийский корпус Груши. Около полудня французские войска стали подходить к позиции русской армии.

 Как только французский авангард начал выходить из леса на открытую местность около деревни Валуево, русская артиллерия и егеря, расположенные в деревне Шевардино, окрыли огонь по наступающим.

Шевардинский редут обороняли войска 2-й армии под начальством племянника Суворова — генерал-лейтенанта А. И. Горчакова. Надо было защищать большой курган, где расположилась 12-пушечная батарея, справа — деревню Шевардино и слева лес на старой смоленской дороге. Против славной 27-й дивизии Неверовского, пяти гренадерских и двух драгунских полков Наполеон бросил весь корпус Понятовского, всю кавалерию Мюрата и три дивизии корпуса Даву.

Всего на редут двинулось около 30 тысяч пехоты, 10 тысяч конницы и обрушился огонь 186 орудий. К вечеру редут перешел в руки неприятеля. Тогда Багратион сам повел две гренадерские дивизии в атаку и выбил французов. Редут, село Шевардино и лес на левом фланге остались за русскими. С наступлением темноты пальба с вражеской стороны затихла. Но когда совсем стемнело Горчаков обнаружил колонну французов, направляющуюся к правому флангу русской позиции. Генерал-майору Неверовскому с небольшим батальоном удалось остановить и обратить в бегство французов. Сражение прекратилось.

Убедившись, что задача, поставленная войсками генерала А. И. Горчакова, успешно выполнена, Кутузов приказал им отойти в расположение главных сил русской армии.

Бой за Шевардино имел важное значение, он дал возможность Кутузову определить направление главного удара наполеоновской армии, а также завершить основные работы по строительству укреплений на бородинской позиции.

Весь день 6 сентября обе армии отдыхали. Русские моли­лись, причащались, поклонялись привезенным из Москвы чудотворным иконам, проносимым крестным ходом по полкам.

 

РЕДУТ – круглое или квадратное сомкнутое полевое земляное укрепление с валом и рвом.

ФЛЕШЬ – полевое укрепление в форме тупого угла.

ШАНЦЫ – траншеи, окопы.

ФАШИНЫ – связка прутьев, применявшихся при сооружении полевых укреплений.

 

Русская армия накануне сражения

25-го (6 сентября) числа погода была пасмурная, изредка шел маленький дождь. Раненых было в этот день очень ма­ло; но готовились к бою, ибо со всех окрестных дере­вень пригоняли в Можайск множество подвод для от­воза раненых.

7-го числа к рассвету все наше войско стало под ружьем. Главнокомандующий поехал в селение Горки на батарею, где остановился и слез с лошади; при нем находилась вся главная квартира. Солнце величествен­но поднималось, исчезали длинные тени, светлая роса блистала еще на лугах и полях, которые через несколь­ко часов обагрились кровью. Давно уже заря была про­бита в нашем стане, где войска в тишине ожидали начала ужаснейшего побоища. Каждый горел нетерпе­нием сразиться и с озлоблением смотрел на неприятеля, не помышляя об опасности и смерти, ему предстоявшей. Погода была прекраснейшая, что еще более возбуждало в каждом рвение к бою.

 

Из воспоминаний очевидца

 

Наполеон перед сражением

День, предшествовавший этой великой битве, был исполнен необычайного спокойствия. Как будто все за­ранее условились об этом между собой. К чему было причинять себе бесполезные муки? Разве наступающий день не решал всего? К тому же всем нужно было под­готовиться: каждому отряду позаботиться о своем ору­жии, о своих боевых силах, о своей амуниции; армии предстояло вернуть порядок, нарушавшийся постоян­ным передвижением. Генералам необходимо было осмотреть диспозиции на случай атаки, защиты и от­ступления, для того, чтобы согласовать действия отдель­ных частей армии и заранее предусмотреть все особен­ности данной местности, так, чтобы по возможности из­бежать непредвиденных случайностей.

Прежде чем начать ужасную борьбу, два против­ника-колосса внимательно наблюдали друг друга, как будто взглядом хотели измерить свои силы и в тишине готовились к страшному столкновению.

Император, не сомневаясь более в том, что пред­стоит битва, вернулся в свою палатку для отдачи при­казаний. Тут ему представилась вся серьезность его по­ложения. Он видел перед тем два равных войска, при­близительно по ста двадцати тысяч человек и шести­сот орудий с каждой стороны; русские пользовались преимуществом местоположения, их объединяли един­ство языка нации, единство военного мундира, они сра­жались во имя одной идеи, ноу них в армии было много вновь набранных рекрутов и ополченцев, не обученных военному строю; у французов было то же число людей, но больше опытных солдат; императору только что дали отчет о состоянии его войска, и так как в данном слу­чае вопрос касался не парадного смотра и раздачи на­град, а предстоящей битвы, то на этот раз количество сил не было преувеличено и ясно предстало перед его глазами. Правда, его армия уменьшилась в числе, но солдаты были бодры и закалены, подобно тому, как че­ловеческое тело, утратив нежную округлость юности, приобретает в позднейшее время формы, более определенные и мужественные.

Тем не менее, в течение многих дней Наполеон заме­чал, что солдаты хранят молчание, то молчание, кото­рое предшествует великому ожиданию или великой неожиданности; молчание, которое наблюдается в природе перед большой бурей и которое охватывает толпу перед большой опасностью...

В середине этого дня Наполеон заметил в неприя­тельском лагере необычайное движение; действительно, вся русская армия стояла под ружьем. Кутузов, окру­женный церковной и военной пышностью, двигался по­среди нее. Этот полководец приказал попам и архиманд­ритам надеть богатые и величественный облачения, заимствованные у греков. Духовенство шло впереди, неся священные изображения и во главе всего святую икону, бывшую заступницей Смоленска, которая, по их сло­вам, чудесным образом спаслась от святотатственного надругательства французов.

Когда русский военачальник увидел, что его солдаты достаточно растроганы этим необычайным зрелищем, он возвысил голос и стал говорить им о небе, единствен­ном убежище, которое остается рабам. Во имя религии и равенства он призывал этих закрепощенных защищать имущество их господ, и, указывая им на эту священную икону, укрывающуюся среди их рядов, он возбуждал их храбрость и вызывал их негодование.

Наполеон, по его словам, «всемирный деспот, тиран-возмутитель всего света, червяк, мятежник, опрокиды­вающий алтари, обагряющий их кровью, который предоставляет истинную святыню Господню — эту свя­тую икону, — кощунству людей и суровости непогоды!».

Затем он указал этим русским на их печальные го­рода, он напомнил им об их женах и детях, прибавил не­сколько слов об их императоре и закончил обращением к их набожности и патриотизму, составлявшим прирожденные свойства этого слишком грубого народа, кото­рому знакомы были лишь одни ощущения, что делало его тем более опасным противником.

Эта торжественная картина, эта речь, увещевания, обращенные офицерами к солдатам, благословения свя­щенников довели до высшего напряжения их отвагу. Все до последнего солдата верили в то, что они пред­назначены самим Богом на защиту небес и их родной земли.

У французов не было ни военного, ни религиозного парада, никакого смотра, они не прибегали ни к каким попыткам возбуждения. Даже речь императора была роздана довольно поздно и прочтена солдатам почти перед самым сражением, так что некоторые двинулись в бой прежде, чем смогли ее выслушать.

Между тем русские, казалось бы, уже достаточно воодушевленные, призывали на свою защиту меч Ми­хаила архангела, — призывали все силы небесные, то­гда как французы искали подкрепление в самих себе, будучи уверены, что истинные силы и воинство не­бесное скрываются в человеческом сердце.

Случилось так, что в тот же день император получил из Парижа портрет римского короля, этого ребенка, рождение которого империя встретила с теми порывами радости и надежды, какие волновали и самого импера­тора. С тех пор каждый день во дворце видели Напо­леона около этого ребенка выражающим ему свои самые нежные чувства. И вот, когда среди отдаленных полей, среди грозных приготовлений, он снова увидал этот кроткий облик, его воинственная душа была рас­трогана. Он собственноручно выставил эту картину пе­ред своей палаткой, потом позвал офицеров и солдат своей старой гвардии, желая поделиться своим чув­ством с этими старыми гренадерами, показать свое ин­тимное семейство своей военной семье и озарить этим символом надежды приближающуюся опасность...

Наступила ночь, а вместе с ней и опасение, — как бы русская армия не удалилась, воспользовавшись тем­нотой. Это мучительное беспокойство прерывало сон Наполеона. Он беспрестанно подзывал своих прибли­женных, спрашивал, который час, не слышно ли какого-нибудь шуму, и посылал осведомиться, на месте ли не­приятель. Этот вопрос вызвал в нем такие сомнения, что он, раздавая свое обращение к войску, приказал прочесть его лишь на следующее утро, и то, если битва состоится.

Успокоившись на несколько минут, он чувствует, что его охватывает иная тревога: его волнует жалкое со­стояние его солдат. Смогут ли они, слабые и изголодав­шиеся, вынести это продолжительное и ужасное столк­новение? В предстоящей опасности его гвардия кажется ему единственной надежной поддержкой, которая стоит двух армий... Он приказывает раздать этим старым сол­датам трехдневную порцию сухарей и риса, взятую из запасных фургонов. И, наконец, опасаясь неисполнения своих поручений, он встает и сам справляется у грена­деров гвардии, стоящих при входе в его палатку, о том, получили ли они провиант. Удовлетворившись их отве­том, он возвращается и погружается в легкую дремоту.

Но скоро опять слышатся его призывы. Его адъютант, входя, видит императора, склонившего на руки опущенную голову, и как бы угадывает в его речах размышления о тщетности славы... потом, как бы снова вернувшись к более утешительным мыслям, он вспоми­нает все, что ему говорили о медлительности и неради­вости Кутузова, и удивляется тому, что этого полковод­ца предпочли Беннигсену. А дальше его мысли снова возвращаются к тому критическому положению, в кото­рое он сам себя поставил, и он говорит: «Готовится ве­ликий день, наступит ужасная битва». Он спрашивает Раппа, верит ли он в победу. «Без сомнения, — отве­чал тот, — но в победу кровавую!» Наполеон продол­жает: «Я это знаю, но у меня восемьдесят тысяч че­ловек, я войду в Москву с шестьюдесятью тысячами; от­ставшие, так же как и сводные батальоны, нас дого­нят, и мы будем более сильны, нежели теперь, перед битвой».

Казалось, что в эти расчеты не входила ни его гвар­дия, ни кавалерия. Тут, снова охваченный своим преж­ним беспокойством, он посылает осведомиться о поло­жении русских. Ему отвечают, что их огни светят по-прежнему и что, судя по числу костров и по множеству человеческих теней, который их окружают, тут не толь­ко арьергард, но и вся армия. Присутствие неприятеля успокоило императора, и он захотел немного отдохнуть.

Но поход, который он совершил вместе с армией, утомление ночи и предыдущих дней, многочисленные заботы и напряженное ожидание — все это изнурило его. Утренний холод охватил его, его мучили лихора­дочное волнение, сухой кашель и сильная жажда. Остальное время ночи он тщетно старался утолить эту жгучую жажду, от которой он изнемогал. Это новое страданье осложнилось его прежним недугом, еще нака­нуне к нему вернулись припадки ужасной болезни, с которыми он боролся с давних пор.

Наконец, в пять часов утра от Нея прибыл офицер, сообщивший, что маршал видит еще пред собой русских и просит разрешения их атаковать. Это известие, каза­лось, вернуло императору силы, ослабевшие от ночной лихорадки. Он поднимается, зовет своих и выходит из палатки, восклицая: «Наконец, они попались! Вперед! Идем открывать ворота Москвы!»

Было половина шестого утра, когда Наполеон при­был к редуту, отбитому у русских 5 сентября. Тут он стал ожидать первых проблесков рассвета и первых ружейных выстрелов со стороны Понятовского. Заблесте­ла заря. Император, указывая на нее офицерам, вос­кликнул: «Вот оно, солнце Аустерлица!» Но оно было против нас, оно всходило со стороны русских, откры­вало нас их выстрелам, ослепляя нас самих. Тут обна­ружилось, что накануне в темноте наши батареи были расположены на таком расстоянии от неприятеля, что пушечные выстрелы не могли достигнуть до него. Нуж­но было продвинуть их вперед. Неприятель допустил нас это сделать; он, казалось, колебался первым нару­шить эту ужасную тишину.

Все внимание императора сосредоточилось на пра­вом фланге, как вдруг, около семи часов, битва разра­зилась на левом.

 

Филипп-Поль Сегюр

 

Бородинское сражение продолжалось от 5 часов 30 минут до 18 часов 7 сентября 1812 года. В течение дня бои происходили на разных участках Бородинской позиции русских, на фронте от деревни Малое на севере до деревни Утицы на юге. Самые длительные и напряженные бои происходили за Багратионовы флеши и за батарею Раевского.

 

Бой за село Бородино

 

Утром 7 сентября село Бородино занимал один батальон русских гвардейских егерей с четырьмя орудиями. Западнее села было расположено боевое охранение, состоявшее из егерей армейских полков. Мост через речку Колоча восточнее Бородина охраняли 30 матросов, которые должны были уничтожить мост после отхода русских на восточный берег.

Против Бородина Наполеон выделил один корпус, которым командовал Евгений Богарне. Вице-король Испании Богарне двинул в атаку на Бородино сразу две дивизии — одну с севера, другую с запада.

Французы начали движение в 5 часов и незаметно, под прикрытием утреннего тумана, подошли к Бородину. В 5 часов 30 минут они были замечены русскими артиллеристами, которые открыли огонь. Гвардейские егеря встретили французов штыками. Однако силы были несоизмеримы. Много русских егерей было заколото на месте, а оставшиеся отошли за речку. Через мост прорвалась и значительная часть французов, которая уже подходила к деревне Горки, куда подъезжал Кутузов на свой командный пункт. Барклай де Толли, находившийся на батарее у деревни Горки, выслал против французов три егерских полка. Егеря стремительно ударили, охватили противника с юга и погнали его назад. Большая часть французов была переколота, остальные отошли в Бородино. За речкой Колочей русские французов не преследовали. Команда матросов разобрала деревянный мост.

Бородино осталось в руках французов, которые сейчас же установили сильную артиллерийскую батарею. Огонь с нее велся не только по батарее Раевского, но и по русской батарее у деревни Горки.

После взятия Бородина французы больше не наступали против северного участка русской позиции.

 

* * *

 

Было шесть часов утра. Глухо грохнула в ту­манном воздухе против левого русского крыла пер­вая французская пушка. На ее звук раздался условный выстрел против правого русскаго крыла — и разом загремели сотни пушек с обеих сторон. Офицер Перов­ский вскочил, выбежал из палатки и несколько секунд не мог понять развернувшейся перед ним картины. Вда­ли и вблизи бухали с позиций орудия. Солдаты корпуса Багговута строились; между их рядов куда-то скакали адъютанты. Сев на подведенного коня, Перовский по­спешил за ними.

Слева, на низменности у Бородина, трещала ружей­ная перестрелка. Туда, к мосту, бежала пехотная колон­на. Через нее, с нашей небольшой батареи у Горок, стреляли в кого-то по ту сторону Колочн. Багговут, на сером, красивом и рослом коне, стоял сумрачный и под­тянутый впереди своего корпуса, глядя за реку, в под­зорную трубку. От Михайловской мызы к Горкам, на гнедом, горбоносом невысоком коне, несся в облаке пы­ли, окруженный своей свитой, Кутузов.

 

Прошла всем известная первая половина грозного Бородинского боя. Издав накануне воззвание к своим «королям, генералам и солдатам». Наполеон с утра до полудня всеми силами обрушился на центр и левое крыло русских. Он теснил и поражал отряды Барклая и Багратиона. На смену гибнувших русских полков вы­двигались новые русские полки. Даву, Ней и Мюрат атаковали Багратионовы флеши и Семеновские высоты. Они переходили из рук в руки. Флеши и Семеновское были взяты. Вице-король повел войска на курганную батарею Раевского. После кровопролитных схваток ба­тарея была взята. На ней, к ужасу русских, взвился французский флаг. Наша линия была прорвана. Куту­зов узнал об этом, стоя с Беннигсеном на бугре в Гор­ках. Князь послал к кургану начальника штаба первой армии генерала Ермолова. Ермолов спас батарею. В это же время Багговуту, к счастью его отряда, было велено сделать фланговое движение в подкрепление нашего левого крыла. Багговут повел свои колонны проселочной дорогой, вдоль Хоромовского ручья, между Князьковым и Михайловской мызой. Французский ядра перелетали через головы этого отряда, в лес за Князь­ковым. Багговут, подозвав Перовского, приказал ему отправиться к этому лесу и вывести из него располо­женные там перевязочные пункты — далее к Михай­ловской мызе и к Татаринову.

Перовский поднялся от Хоромовской ложбины и от­крытым косогором поскакал к лесу. Грохот адской паль­бы стоял в его ушах. Несколько раз слыша над собой полет ядер, он ожидал мгновения, когда одно из них настигнет его и убьет наповал. «Был Перовский и нет Перовского», — мыслил он. Шпоря с нервным трепе­том коня, Перовский домчался к опушке леса, где уви­дел ближний перевязочный пункт. Отдав приказание сниматься, он направился далее.

 

Была снова атакована батарея Раевского. Наполеон двинул на нее молодую гвардию и резервы. Нападение Уварова на левое крыло французов остановило было эти атаки. Но к французам подходили все новые и новые подкрепления. Курганная батарея была опять занята французами. «Смотрите, смотрите, — сказал кто-то возле Перовского, указывая с высоты, где стояли колонны Багговута: — это Наполеон». Перовский на­правил туда подзорную трубу и впервые в жизни уви­дел Наполеона, скакавшего с огромной свитой на белом коне от Семеновского к занятому французами редуту Раевского. Все ждали грозного наступления старой французской гвардии. Наполеон на это не ре­шился.

К шести часам бой стал затихать на всех позициях и кончился. К светлейшему в Горки, где он был во вре­мя боя, прискакал, как узнали в войсках, флигель-адъютант фон Вольцоген с донесением, что неприятель занял все главные пункты нашей позиции и что наши войска в совершенном расстройстве.

— Это неправда, — громко, при всех возразил ему светлейший, — ход сражения известен мне одному в точности. Неприятель отражен на всех пунктах, и завт­ра мы его обратно погоним из священной Русской земли.

Стемнело. Кутузов переехал к ночи в дом Михайлов­ской мызы. Окна этого дома были ярко освещены. В них виднелись денщики, разносившие чай, и лица адъютан­тов. В полночь к князю собрались оставшиеся в живых командиры частей, расположившихся невдали от мызы. Здесь был с двумя-тремя из своих штабных и генерал Багговут. Взвод кавалергардов охранял двор и усадьбу. Адъютанты и ординарцы фельдмаршала, беседуя с подъезжавшими офицерами, толпились у крыльца. Разложенный на площадке перед домом костер осве­щал старый липы и березы вокруг двора, ягодный сад, пруд невдали от дома, готовую фельдъегерскую трой­ку за двором и невысокое крылечко с входившими и сходившими по нем. Стоя с другими у этого крыльца, Перовский видел бледное и хмурое лицо графа Толя, медленно, нервною поступью поднявшегося по крыльцу после всчернего объезда наших линий. Он разглядел и черную курчавую голову героя дня Ермолова, который после доклада Толя с досадой крикнул в окно: «Фельдъ­егеря!» Тройка подъехала. Из сеней с сумкой через плечо вышел сгорбленный, пожилой офицер.

— Куда, куда? — заговорили кругом.

— В Петербург, — ответил, крестясь, офицер, — с донесением.

Тогда же все узнали, что кн. Кутузов, выслушав графа Толя, дал предписание русской армии отступать за Можайск к Москве.

Г. Данилевский

 

***

 

Нашей роте ведено было взять шесть орудий на пе­редки и идти к Бородину. Спустившись с возвышенно­сти, мы повернули влево и над довольно крутым, хотя и небольшим овражком выстроились правым крылом к Бородину, а левым к стороне люнета, снялись с перед­ков и приготовились. Вскоре показались огромные не­приятельские колонны; они шли прямо и стройно со стороны Бородина на люнет. Солнце ярко светило, и блеск от ружейных стволов прямо отражался нам в гла­за. Хотя батарея неприятельская со стороны Бороди­на порядочно осыпала нас ядрами, но мы на это не смотрели; все наше внимание обращено было на колон­ны, по которым тотчас же началась жесточайшая паль­ба. Стреляли мы, стреляли батареи левее нас, стреляли из люнета и из-за люнета. Ружейных выстрелов не бы­ло уже слышно, их заглушала канонада. Неприятель­ские колонны шли без выстрела. Кажется, одно только наполеоновское войско и могло наступать таким обра­зом. Зато сколько его и легло на этом пути! По мере приближения к люнету в колоннах начало темнеть, и потом все скрылось в дыму и пыли, так что, постреляв еще в колонны почти наугад, мы поворотили свои ору­дия против неприятельских. Как отступали французы от люнета — мы не видали, но, конечно, не так уж стройно, как наступали.

Вскоре мы заметили, что против нашего люнета и от него, по направлению к Бородину, в огромном коли­честве подъезжает, строится и начинает стрелять не­приятельская артиллерия. Подскакавший к нам свит­ский офицер нашей дивизии сказал, что нам приказано идти к люнету, и повел нас туда.

М. Митаревский

 

Оборона Багратионовых флешей

 

Перед началом сражения для обороны флешей Багратион выделил около 8 тысяч солдат при 50 орудиях, принадлежавших двум героическим дивизиям — 27 пехотной дивизии генерала Неверовского и сводной гренадерской дивизии генерала Воронцова. Наполеон для удара по флешам и развития успеха, в котором он не сомневался, выделил 43 тысячи человек и свыше 200 орудий — семь пехотных и восемь кавалерийских дивизий под командованием маршалов Даву, Мюрата, Нея и генерала Жюно.

В действительности для захвата Багратионовых флешей войск, выделенных в начале сражения Наполеоном оказалось мало. В боях за флеши и расположенную позади них деревню Семеновское приняло участие до 50 000 пеших и конных солдат Наполеона и 400 орудий.

Русские тоже в течение упорного пятичасового боя постепенно подводили к флешам подкрепления. Всего в боях на этом направлении приняло участие до 30 000 пеших и конных русских солдат при 300 орудиях.

Французы произвели на Багратионовы флеши всего восемь атак. Бои начались около 6 часов.

Две первые атаки на флеши были отбиты. Французы понесли большие потери.

Во время четвертой и пятой атак французам удавалось на время захватить все три флеши. Багратион не давал противнику там закрепляться, и после ожесточенных боев отбрасывал французов с флешей.

Несмотря на большое численное превосходство своих сил, французы не имели успеха. Шестая и седьмая атаки были героически отбиты русскими. Маршалы были обескуражены, Наполеон сильно угнетен и обеспокоен, а его войска потеряли бодрость и уверенность в себе.

Около полудня французы начали восьмую атаку флешей. Русская картечь безжалостно косила их, но тройное превосходство в силах позволило французам захватить флеши. Тогда Багратион двинул в контратаку все свои наличные силы. Русские яростно дрались и не уступали французам. Во время жестокой рукопашной схватки был тяжело ранен генерал Багратион. Это произвело угнетающее впечатление на солдат.

Тогда командование принял на себя один из самых способных и инициативных генералов русской армии генерал-лейтенант Коновницын. Он восстановил порядок и отвел войска от флешей на восточный берег Семеновского оврага. Здесь он быстро установил артиллерию, построил пехоту и конницу и задержал дальнейшее наступление французов.

 

             Бой за Семеновскую позицию

 

За Семеновским оврагом русские собрали до 10 000 бойцов с сильной артиллерией. Этими силами надо было задержать дальнейшее наступление французов и закрыть прорыв, образовавшийся после занятия Багратионовых флешей. Положение русских здесь было тяжелое. На Семеновской позиции были собраны остатки войск, несколько часов упорно сражавшихся за флеши. Только на левом фланге находились три свежих гвардейских пехотных полка, прибывших из резерва, — Московский, Измайловский и Финляндский. Эти полки стояли в каре, имея в центре полковые знамена.

Не получив подкреплений от Наполеона, маршалы организовали атаку наличными силами. Для атаки французы построили их с таким расчетом, чтобы охватить русских с обоих флангов и поражать их перекрестным огнем артиллерии.

Первыми двинулись в атаку пехотные колонны маршала Нея. Но они не дошли до позиций русских и были отбиты картечью. Вслед за этой атакой французы вновь двинулись всеми силами — в центре пехота, по флангам конница. На правом фланге против русских пехотных гвардейских полков двинулась тяжелая французская конница корпуса генерала Нансути. Русские гвардейцы встретили их штыками. Это произвело на французов такое впечатление, что они повернули коней, не доскакав до русских каре. Однако французы снова яростно ринулись на русских. Они смело врубались в русские ряды, но гибли от штыков.

Атаки на севере и в центре деревни Семеновское вынудили русских к отходу. Русские отошли с боем на расстояние пушечного выстрела восточнее деревни Семеновское и начали готовиться к бою на новом рубеже. В 11 часов 30 минут Кутузов отдал приказ о набеге конницы на левый фланг. Атака казачьих полков Платова и кавалерии Уварова отвлекла часть французских войск от центра позиции, им пришлось перейти к обороне в решающей части сражения. Наполеон был вынужден перегруппировать войска, чтобы укрепить левое крыло своей армии, а Кутузов этим маневром выиграл время и успел подтянуть значительные силы к центру позиции.

 

Бои за батарею Раевского

 

Батарея Раевского была построена на холме, с которого хорошо просматривалась русская позиция. Поэтому захват этой батареи для французов имел большое значение.

На батарее было установлено 18 орудий, кроме того стояли орудия по бокам укрепления. Всего здесь было восемь русских пехотных батальонов в первой линии и три егерских полка в резерве. Оборону этого участка возглавлял командир 7-го пехотного корпуса генерал-лейтенант Раевский.

Французы дважды неудачно атаковали батарею Раевского — в 9 и в 10 часов. Эти атаки стоили им очень дорого. Тяжелые потери понесли и русские. Лишь в третьем часу дня французские войска вновь двинулись на батарею. Одновременно с кавалерийской атакой с левой и правой стороны кургана пехотные полки генералов Морана, Жерара и Брусье атаковали курганы с фронта и во фланг. Двум французским полкам удалось обойти батарею Раевского с северной стороны и ворваться на курган. Завязалась жестокая рукопашная схватка в тесном пространстве внутри укрепления. Но силы оказались неравными. С подходом других колонн французской пехоты решился исход боя за курган.

В начале шестнадцатого часа батарея Раевского была окончательно взята французами. Русские с боем отходили и, пристраиваясь к частям, уже отошедшим с Багратионовых флешей и Семеновской позиции, организовывали оборону на новом рубеже в 1-1,5 километрах восточнее батареи Раевского.

Расстроенные боем французы слабо преследовали русских.

Бои на Старой Смоленской дороге

 

На Старой Смоленской дороге после длительного перерыва вновь начался упорный бой. Командир корпуса Понятовский, получив сообщение о захвате французами батареи Раевского, решил возобновить атаки на Утицкий курган. В начале две колонны пехоты направились в обход правого фланга русских войск. Но их встретили сильным огнем и штыковым ударом полки 17-й дивизии, подошедшие Вильманстрадский и Минский полки 4-й дивизии и 500 ратников Московского ополчения. Противник не выдержал таких стремительных действий русских войск и отступил.

Почти одновременно с атакой правой колонны неприятельских войск значительные силы пехоты и кавалерии Понятовского обрушились на курган с левого фланга и с тыла. В начале русские войска успешно сопротивлялись, но вскоре им пришлось отойти по Старой Смоленской дороге и расположиться восточнее Утицкого кургана, на возвышенности в верховье Семеновского ручья, примкнув к левому флангу 2-й армии.

 

Конец   Бородинского сражения

                    

В ходе 15-часового сражения французская армия не смогла добиться успеха. Ее физические и моральные силы были серьезно подорваны. С наступлением темноты войска Наполеона отошли на исходный рубеж. Они оставили Багратионовы флеши и батарею Раевского, за которые в течение многих часов шла упорная борьба. Лишь передовые отряды французской армии оставались на правом берегу реки Колоча. Основные же силы французов отошли на левый берег реки.

Русская армия по-прежнему прочно занимала позицию. Ее боевой порядок не расстроился, несмотря на значительные потери, которые она понесла в этой исключительной по упорству битве. Войска сохранили высокий боевой дух, горели желанием продолжить сражение и нанести окончательное поражение армии захватчиков.  

На другой день Кутузов хотел возобновить битву. Но по собранным ночью сведениям оказалось, что русские потеряли половину армии. Хотя и французы потерпели не меньший урон, однако ясно было, что продолжать битву нельзя. Кутузов отступил к Москве.

 

 

* * *

 

Описание Бородинского сражения будет всегда не­совершенным, какая бы кисть или перо ни предприняли начертать оное. Если бы на сей битве находился Гомер или Тассо, то и они не нашли бы безопасного места, откуда могли делать свои наблюдения и обозревать все страшные картины сего кровопролитнейшего сражения. Тут не было места ни для любопытных, ни для истори­ков, ни для живописцев. Мы скажем только, что 180000 человек, приобвыкших к войне, выросших в оной, целые двадцать лет военным ремеслом, так сказать, существовавших, покоривших четырнадцать государств, распространивших страх во всех концах Европы, под предводительством счастливейшего и дерзостнейшего из полководцев, должны были оспаривать победу у 120000 истинных христиан.

В продолжение одиннадцати с половиною часов огнь и меч, действуя попеременно, истребили 75 000 че­ловек и более 35000 лошадей. Ядра, картечи, пули, ружья, копья, сабли, штыки — все в сей день стреми­лось к истреблению и сокрушению человечества. Чугун и железо, сии металлы, самое время переживающие, оказывались недостаточными дальнейшему мщению лю­дей. Раскаленные пушки не могли уже выдерживать действия пороха и, с ужасным треском лопаясь, преда­вали смерти заряжавших их артиллеристов. Смерть ле­тала по всем рядам.

Целые батареи переходили по несколько раз из од­них рук в другие. Земля исчезла: она вся была покры­та окровавленными трупами. Чрезмерный жар отнимал последние силы. Казалось, что сия полоса России пре­вращена волшебным каким-то действием в адскую оби­тель. Пальба, звуки, радостные восклицания победите­лей, часто повторяемые «ура», вопли умирающих, ржа­ние коней, крики командования и отчаяния, на девяти разных европейских языках произносимые, — все сие смешивалось, придавало ужасной сей картине действие, которого никакое перо изобразить не в силах. Дым огне­стрельных орудий, смешиваясь с парами крови челове­ческой, составил вместе облако, помрачившее самое солнце, и благодатная токмо ночь, ускорив в сей день свою темноту, положила ужасной сей сече конец.

С. Селивановский, автор книги «Русские и Наполеон Бонопарте»

 

Русская армия после сражения

 

Когда совершенно смерклось, сражение прекрати­лось, и неприятель, который сам был очень расстроен, опасаясь ночной атаки, отступил на первую свою пози­цию, оставя Раевского батарею, лес и все то место, ко­торое мы поутру занимали. Войска наши, однако, не подвинулись вперед и провели ночь в таком положении, как ввечеру оставались. Обе армии считали себя побе­доносными и обе разбитыми. Потеря с обеих сторон была равная, не менее того гораздо ощутительнее для нас; потому что, вступая в бой, у нас было гораздо ме­нее войск, чем у французов.

Таким образом кончилось главное бородинское по­боище, в котором русские приобрели бессмертную сла­ву. Подобной битвы, может быть, нет другого примера в летописях всего света. Одних пушечных выстрелов было выпущено французами 70000... Во всей России отслужили благодарственные молебствия; но как дол­жны были удивиться, когда через несколько дней услы­шали, что французы уже в Москве!

Государь приказал выдать каждому рядовому и унтер-офицеру по пяти рублей в вознаграждение, и добродушные солдаты наши приняли с благоговением сию монаршию милость…

Иные полки почти совершенно исчезли, и солдаты собирались с разных сторон. Во многих полках остава­лось едва 100 или 150 человек, которыми начальство­вал прапорщик. Вся Можайская дорога была покры­та ранеными и умершими от ран, но при каждом из них было ружье. Безногие и безрукие тащились, не утрачи­вая своей амуниции. Ночи были холодные. Те из ране­ных, которые разбрелись по селениям, зарывались от стужи в солому и там умирали.

Н. Муравьев

 

Французская армия после сражения

 

Ночь настала, и битва везде прекратилась. Еще одна ужасная ночь! Проведя предыдущую ночь в грязи, истребив, несмотря на всю нашу бережливость, до последней крохи всю провизию, мы остались без продо­вольствия: нечего есть, нечего пить. Колоча, куда многие кидались, чтобы избегнуть резни, запружена трупами; вода окрашена кровью. Нам пришлось расположиться среди мертвецов, стонущих раненых и умирающих. Усталые и изнуренные, мы не можем помочь им. На­конец, хорошая в течение всего дня погода с наступ­лением ночи стала сырой и холодной. Большинство полков осталось без огня, его разрешили зажечь толь­ко в полночь, когда усталым людям, умирающим от голода, не оставалось другого средства от страданий, как согреться!

Утро готовило нам сюрприз: русская армия ис­чезла. Какое грустное зрелище представляло поле битвы! Никакое бедствие, никакое проигранное сра­жение не сравняется по ужасам с Бородинским полем, на котором мы остались победителями. Все потрясе­ны, изумлены.

Армия неподвижна; она теперь походит на аван­гард. Многие солдаты отправляются в окрестности ис­кать пропитания или дров, другие стоят на карауле, некоторые, наконец, заняты подачей помощи и пере­ноской раненых. Несчастных отправляют в Колоцкий монасгырь, в миле от поля битвы, или в соседние до­ма, но места для всех не хватает.

Часть утра Наполеон употребил на осмотр вчераш­них русских позиций...

Куда ни посмотришь, везде трупы людей и лоша­дей, умирающие, стонущие и плачущие раненые, лу­жи крови, кучи покинутого оружия, то здесь, то там сгоревшие или разрушенные дома.

Огромная площадь перед главным редутом взры­та ядрами; на ней виднеются тела, разбросанные чле­ны, глубокие ямы, вырытые снарядами с погребенны­ми на дне их трупами... Ясно видны те места, где ра­зорвавшимся снарядом разбит лафет пушки, а кру­гом убиты все, люди и лошади. В некоторых местах битва была так ожесточенна, что трупы нагроможде­ны там кучами. Солдаты роются не только в мешках, но и в карманах убитых товарищей, чтобы найти ка­кую-нибудь пищу...

Трудно представить себе что-нибудь ужаснее главного редута. Кажется, что целые взводы были разом скошены на своей позиции и покрыты землей, взрытой бесчисленными ядрами. Тут же лежат артиллеристы, изрубленные кирасирами около своих орудий; и погиб­шая здесь почти целиком дивизия Лихачева, кажется, мертвой продолжает охранять свой редут.

Пасмурное небо гармонирует с полем битвы. Идет мелкий дождь, дует резкий, однообразный ветер, и тяжелые черные тучи тянутся на горизонте. Всюду уг­рюмое уныние.

Не один император объезжает поле сражения; ге­нералы, офицеры, солдаты, движимые любопытством, молча бродят везде, и осматривают с изумлением ка­ждый кусочек земли. Они смотрят друг на друга, как бы удивляясь, что еще живы...

Наконец, армия выступает.

Ц. Ложье

 

***

 

Русская армия на Бородинском поле одержала крупнейшую победу.

Наполеон, стремившийся разбить русских в генеральном сражении и тем решить судьбу войны в свою пользу, не добился этой цели. Русская армия под командованием Кутузова исключительно упорно сражалась за занимаемую позицию при Бородине и нанесла тяжелый удар французским войскам. Потери противника достигли 58 тысяч солдат, 1600 офицеров и 47 генералов. Наполеон впоследствии называл Бородинское сражение самым кровопролитным и ужасным из всех пятидесяти данных им сражений. Его лучшие войска — кавалерия неаполитанского короля Мюрата, пехота Даву, Нея, Богарне, которые не раз одерживали крупные победы над армиями ряда европейских государств, неоднократно отступали с тяжелыми потерями под ударами героических защитников Багратионовых флешей и батареи Раевского.

Сознание непобедимости русской армии овладело французскими солдатами и их полководцами. «Какое грустное зрелище представляло поле битвы — писал в своем дневнике офицер французской армии Ложье. — Никакое бедствие, никакое проигранное сражение не сравняется по ужасам с Бородинским полем… Все потрясены и раздавлены».

Русская армия потеряла в сражении 38 тысяч солдат, 1500 офицеров и 29 генералов. Они проявили огромную стойкость и массовый героизм, покрыв себя неувядаемой славой.

   Бородинское сражение — яркий пример высокого полководческого искусства М. И. Кутузова. Удачный выбор позиции, умелое размещение войск, а также наличие сильных резервов обеспечивали прочность обороны русской армии и давали возможность Кутузову искусно маневрировать войсками. В то же время армия Наполеона была скована в маневре и оказалась вынужденной вести фронтальное наступление с тяжелыми потерями в пехоте и коннице.

     Действия Кутузова как полководца всегда основывались на твердой уверенности в стойкости и мужестве русских солдат и офицеров.

     Бородинское сражение было переломным этапом Отечественной войны 1812 года. Оно имело огромное международное значение. Оно сказалось на дальнейшей судьбе всей Европы. Ослабленный под Бородино Наполеон в дальнейшем понес общее поражение сначала в России, а затем и в Европе. Его империя распалась, а порабощенные им народы вновь обрели национальную независимость.

 

БОРОДИНО

 — Скажи-ка, дядя, ведь недаром

Москва, спаленная пожаром,

Французу отдана?

Ведь были схватки боевые.

Да, говорят, еще какие!

Недаром помнит вся Россия

Про день Бородина!

 

— Да, были люди в наше время,

Не то, что нынешнее племя:

Богатыри – не вы!

Плохая им досталась доля:

Немногие вернулись с поля…

Не будь на то Господня воля,

Не отдали б Москвы!

 

Мы долго молча отступали,

Досадно было, боя ждали,

Ворчали старики:

«Что ж мы? На зимние квартиры?

Не смеют, что ли, командиры

Чужие изорвать мундиры

О русские штыки?»

 

И вот нашли большое поле:

Есть разгуляться где на воле!

Построили редут.

У наших ушки на макушке!

Чуть утро осветило пушки

И леса синие верхушки –

Французы тут как тут.

 

Забил снаряд я в пушку туго

И думал: угощу я друга!

Постой-ка, брат мусью!

Что тут хитрить, пожалуй к бою;

Уж мы пойдем ломить стеною,

Уж постоим мы головою

За родину свою!

 

Два дня мы были в перестрелке.

Что толку в этакой безделке?

Мы ждали третий день.

Повсюду стали слышны речи:

«Пора добраться до картечи!»

И вот на поле грозной сечи

Ночная пала тень.

 

Прилег вздремнуть я у лафета,

И слышно было до рассвета,

Как ликовал француз.

Но тих был наш бивак открытый:

Кто кивер чистил весь избитый,

Кто штык точил, ворча сердито,

Кусая длинный ус.

 

И только небо засветилось,

Все шумно вдруг зашевелилось,

Сверкнул за строем строй.

Полковник наш рожден был хватом:

Слуга царю, отец солдатам…

Да, жаль его: сражен булатом,

Он спит в земле сырой.

 

И молвил он, сверкнув очами:

«Ребята! Не Москва ль за нами?

Умремте ж под Москвой,

Как наши братья умирали!»

И умереть мы обещали,

И клятву верности сдержали

Мы в Бородинский бой.

 

Ну ж был денек! Сквозь дым летучий

Французы двинулись, как тучи,

И всё на наш редут.

Уланы с пестрыми значками,

Драгуны с конскими хвостами,

Все промелькнуло перед нами,

Все побывали тут.

 

Вам не видать таких сражений!..

Носились знамена, как тени,

В дыму огонь блестел,

Звучал булат, картечь визжала,

Рука бойцов устала,

И ядрам пролетать мешала

Гора кровавых тел.

 

Изведал враг в тот день немало,

Что значит русский бой удалый,

Наш рукопашный бой!..

Земля тряслась – как наши груди,

Смешались в кучу кони, люди,

И залпы тысячи орудий

Слились в протяжный вой…

 

Вот смерклось. Были все готовы

Заутра бой затеять новый

И до конца стоять…

Вот затрещали барабаны –

И отступили басурманы.

Тогда считать мы стали раны,

Товарищей считать.

 

Да, были люди в наше время.

Могучее, лихое племя:

Богатыри – не вы.

Плохая им досталась доля:

Немногие вернулись с поля.

Когда б на то не божья воля,

Не отдали б Москвы!

 

1837

М. Лермонтов