Уроки Совы Филиновны

«Укушенный желаньем славы»

Так Пушкин метко назвал своего обобщённого критика-зоила, имея в виду стремление к публичности, достигаемое такими вот низменными и неприглядными средствами. Обычно тщательно скрываемое, это стремление обнажается в мотивах поведения и в направленности высказываний. «Жёсткая правда» и отчаянно декларируемая «беспристрастность» на поверку оказываются просто злобным самовыражением закомплексованного человека, примитивным сведением счётов и плохо скрываемой завистью. Лихая гоп-компания критиканов как минимум на половину состоит из клонированных Сальери.

Типична и такая ситуация. Некто, возомнивший себя талантливым прозаиком, представляет рукопись на рассмотрение и получает отказ редактора, которым является состоявшийся, признанный писатель. И вот однажды этот некто становится – правильно! – членом жюри литературной премии, на которую номинировано произведение самого отказавшего. Ну как тут не расправить плечики и не размять пальчики? Соблазн велик, устоят немногие. Оскорбитика, как вообще любая речевая агрессия, имеет циклический характер и действует по принципу бумеранга.

«Укушенный желаньем славы» критикан превращает анализ недостатков произведения не только в словесный мордобой, но и в демонстрацию своего превосходства, в психологический прессинг, в публичную рисовку. Затем жест дидактически указующий превращается в жест оскорбительно неприличный: хамская критика как демонстрация среднего пальца. Хотя, может статься, у неё вообще все персты – «мизинцы Булгарина».

Самое поганое, что всё это безобразие не в последнюю очередь творится с подачи или при попустительстве – опять же! – сторонних, «окололитературных» персон: кураторов литературных мероприятий (стремящихся тем самым привлечь внимание публики), журналистов (охочих до скандалов), редакторов (чужими руками сводящих счёты с неугодными лицами), а иногда даже издателей (полагающих, что ругань повышает продажи). Наибольшая вина, вероятно, лежит на редакторах, поскольку они первые, кто пропускает оскорбитику в печать. А ведь глава официального литературного издания несёт персональную ответственность за его содержание. Публикация, порочащая достоинство писателей, демонстрирует пренебрежение базовыми принципами полемики и нормами нравственности, нивелирует статус журнала, дискредитирует не только его редакционный коллектив, но и всю редколлегию.

Некоторые редакторы пугливо и лицемерно укрываются за известной формулировкой: «Мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов публикаций». Хотя тут уже явно не «мнения», а прямое пособничество агрессии, разжигание словесной вражды.

Сегодняшняя агрессивная критика весьма далека и от писаревских «разгромов», и от филиппик «неистового Виссариона». Выдающиеся критики XIX века проявляли живейшее участие в писательских судьбах, подлинную заинтересованность в повышении качества словесности, в росте литературного мастерства современников. Нынешние же критиканы озабочены исключительно собственными интересами и отягощены личными комплексами.

Основные приметы и признаки оскорбитики можно обобщить в теории «трёх улик»: агрессор-критикан свидетельствует против самого себя, обнажая, во-первых, невоспитанность (неумение держаться публично); во-вторых, непрофессионализм (непригодность к своему занятию); в-третьих, корысть (стремление извлечь личную выгоду из нападок и вражды).

…Критик тайно лелеет мечту убить писателя. Правда ли это? В какой-то степени да. Мы все ненавидим золотые яйца. Снова эти золотые яйца, слышим мы недовольный ропот каждый раз, когда хороший писатель написал очередной хороший роман. Разве не достаточно омлетов было у нас в этом году?

Ажулиан Варне

«Попугай Флобера», 1984

Каждый из этих пунктов отражается в особых речевых стратегиях и специфических словесных приёмах. Рассмотрим их по порядку.