Уроки Совы Филиновны

«ТИХИЙ ДОН» — РОМАН-ЭПОПЕЯ

 

(вариант 1)

Рождение романа-эпопеи связано с событиями русской истории, имеющими мировое значение. Революция 1905 года, мировая война 1914—1918 годов, Октябрьская революция, Гражданская война, период мирного строительства требовали создания произведения широкого эпического охвата.

Характерно, что в 20-е годы почти одновременно стали работать: М. Горький — над. эпопеей «Жизнь Клима Самгина», А. Н. Толстой — «Хождение по мукам», М.А.Шолохов начал писать «Тихий Дон». Создатели эпических полотен опирались на традиции русских классиков, на такие произведения о судьбах народных, как «Капитанская дочка», «Тарас Бульба», «Война и мир».

Эпопея «Тихий Дон» занимает особое место в истории русской литературы. Пятнадцать лет жизни и упорного труда посвятил ему Шолохов. М. Горький видел в романе воплощение огромного таланта русского народа.

События в «Тихом Доне» начинаются в 1912 году, перед первой мировой, и заканчиваются в 1922, когда отгремела на Дону Гражданская война. Прекрасно зная жизнь и быт казаков, будучи сам участником суровой борьбы в начале 20-х годов, Шолохов основное внимание уделил казачеству.

В произведении тесно соединяются документ и художественный вымысел. В «Тихом Доне» много подлинных названий хуторов и станиц Донского края. Центром событий, с которым связано основное действие, является станица Вешенская. Шолохов изображает действительных участников событий: это Иван Лагутин, председатель казачьего отдела ВЦИКа, первый председатель Донского ВЦИКа Федор Подтелков, член ревкома казак Михаил Кривошлыков. В то же время основные герои повествования вымышлены: семьи Мелеховых, Астаховых, Коршуновых, Кошевых, Листницких. Придуман и хутор Татарский.

«Тихий Дон» начинается изображением мирной довоенной жизни казачества. Дни хутора Татарского проходят в напряженном труде. На первый план повествования выдвигаются Мелеховы, типичная середняцкая семья с патриархальными устоями. Война прервала трудовую жизнь казачества. Первая мировая изображается Шолоховым как народное бедствие, и старый солдат, исповедуя христианскую мудрость, советует молодым казакам: «Помните одно: хочешь живым быть, из смертного боя живым выйти — надо человечью правду блюсть...».

Шолохов описывает ужасы войны, калечащей людей и физически, и нравственно. Казак Чубатый поучает Григория Мелехова: «В бою убить человека — святое дело... человека уничтожай. Поганый он человек!». Но Чубатый со своей звериной философией не находит сочувствия у людей. Смерть, страдания объединяют солдат: люди не могут привыкнуть к войне. Шолохов пишет во второй книге, что весть о свержении самодержавия не вызвала у казаков радости, они отнеслись к ней «со сдержанной тревогой и ожиданием». Казаки устали от войны. Они мечтают об ее окончании. Сколько их уже погибло: не одна вдова отголосила по мертвому. Казаки далеко не сразу разобрались в исторических событиях. Горькие слова в романе предваряют описание трагических событий на Дону, рассказ о расправе с экспедицией Подтелкова, о Верхне-Донском восстании.

Вернувшись с фронтов мировой войны, казаки еще не знали, какую трагедию братоубийственной войны им придется пережить в скором будущем. Верхне-Донское восстание предстает в изображении Шолохова как одно из центральных событий Гражданской войны на Дону. Причин было много. Красный террор, неоправданная жестокость представителей Советской власти в романе показаны с большой художественной силой. Многочисленные расстрелы казаков, чинимые в станицах: убийство Мирона Коршунова и деда Тришки, который олицетворял христианское начало, проповедуя, что всякая власть дается Богом, действия комиссара Малкина, который отдавал приказы расстреливать бородатых казаков.

Шолохов считает, что Верхне-Донское восстание отразило народный протест против разрушения устоев крестьянской жизни и вековых традиций казаков, традиций, ставших основой крестьянской нравственности и морали, складывавшихся веками и передаваемых по наследству из поколения в поколение. Писатель показал и обреченность восстания. Уже в ходе событий народ понял и почувствовал их братоубийственный характер. Один из предводителей, Григорий Мелехов, заявляет: «А мне думается, что заблудились мы, когда на восстание пошли».

А. Серафимович писал о героях «Тихого Дона»: «...люди у него не нарисованные, не выписанные, — это не на бумаге». В образах-типах, созданных Шолоховым, обобщены глубокие и выразительные черты русского народа. Изображая мысли, чувства, поступки героев, писатель не обрывал, а обнажал нити, ведущие к прошлому.

Среди персонажей романа самым притягательным, противоречивым, отражающим всю сложность исканий и заблуждений казачества, является Григорий Мелехов. Бесспорно, что это художественное открытие Шолохова. Писатель выступил новатором, художественно воспроизводящим то, что в жизни было самым спорным, самым сложным, самым волнующим. Григорий Мелехов — не статичный образ. Он находится в самом тесном единстве и связан как со своей семьей, так и с казаками хутора Татарского и всего Дона, среди которых он вырос и вместе с которыми жил и боролся, постоянно находясь в поисках правды и смысла жизни. Мелехов не отделен от своего времени. Он не просто общается с людьми и участвует в событиях, но всегда размышляет, оценивает, судит себя и других. Эти особенности помогают прийти к выводу о том, что Мелехов изображен в эпосе как сын своего народа и своего времени.

Мир Григория — народный мир; он никогда не разделял себя и свой народ. В огне боев, в пыли походов он мечтает о труде на родной земле, о семье. Завершает Григорий свое «хождение по мукам» возвращением в родной хутор Татарский. Бросив оружие в Дон, он спешит вновь к тому, что так любил и от чего так долго был оторван. Финал романа имеет философское звучание. Шолохов оставил своего героя на пороге новых жизненных испытаний. Какие ждут его пути-дороги? Как сложится его жизнь? Писатель не дает ответа на эти вопросы, а заставляет читателя задуматься над сложнейшей судьбой этого героя.

К созданию женских характеров Шолохов обращается уже в самом начале творческого пути. Но если в рассказах они только намечаются, то в «Тихом Доне» Шолохов создает яркие художественные портреты. Женщины, разных возрастов, разных темпераментов, разных судеб, занимают центральное место в эпопее: мать Григория Ильинична, Аксинья, Наталья, Дарья, Дуняшка, Анна Погудко и другие. Пылкой, страстной Аксинье, с ее «порочной красотой», противопоставлена скромная, сдержанная в чувствах труженица Наталья. Трагична участь их обеих. Много было тяжкого в их жизни, но они знали и настоящее человеческое счастье. Писатель показывает их трудолюбие и огромную роль в жизни семьи. Большое значение имеют речевые характеристики, портретные детали. У Аксиньи «точеная шея», «пушистые завитки волос», «зовущие губы». У Натальи «гладкий белый лоб», «большие руки, раздавленные работой», у Дарьи «насурмленные дуги бровей», «вьющаяся походка».

Действие романа «Тихий Дон» вовлекает в события широкий круг людей самых разных социальных прослоек. Оно начинается с изображения жизни в казачьем хуторе Татарском, захватывает помещичью усадьбу Листницких, переносится на места развернувшейся мировой войны — в Польшу, Румынию, Восточную Пруссию, в Петроград, Новочеркасск, Новороссийск, в станицы Дона.

Шолохов — непревзойденный мастер художественного слова, умело использует тот язык, которым говорит казачество. Перед читателем зримо встают и главные герои, и эпизодические персонажи. Пейзажные зарисовки свидетельствуют о страстной влюбленности художника в природу Донского края. Пейзаж очеловечен, он выполняет самые различные идейно-художественные функции; помогает раскрыть чувства, настроения героев, передать их отношение к происходящим событиям. Умело использованы произведения народного творчества: пословицы, поговорки, побасенки, песни. Они передают настроение, чувства, переживания народа, отражают эстетический мир героев, раскрывают философскую глубину эпопеи. Эпиграфами к первой и третьей книгам романа служат старинные казачьи песни.

Большой духовный смысл заключен в поэтическом образе Дона,, который выступает символом жизни народа. Само название «Тихий Дон» полно символики: оно контрастирует с изображаемыми событиями. Особый смысл в образе степи, которая выступает символом Родины: «Родимая степь над низким донским небом!.. Низко кланяюсь и по-сыновьи целую твою красную землю. Донской нержавеющей кровью полита степь.,.» Такие слова мог найти и сказать лишь писатель, горячо влюбленный в красоту родной природы и в свой народ.

Работая над эпопеей «Тихий Дон», Шолохов исходил из философской концепции, что народ является основной движущей силой истории. Она получила в эпопее глубокое художественное воплощение: в изображении народной жизни, быта и труда казачества, в изображении участия народа в исторических событиях. Шолохов показал, что путь народа в революции был сложным, напряженным, трагичным. Уничтожение «старого мира» было связано с крушением вековых народных традиций, православия, разрушением церквей, отказом от нравственных заповедей, которые внушались людям с детских лет. При вручении Нобелевской премии за роман «Тихий Дон» Шолохов говорил о величии исторического пути русского народа и о том, «чтобы всем, что написал и напишу, отдать поклон этому народу-труженику, народу-строителю, народу-герою».

 

(вариант 2)

При слове «эпос» у многих в воображении возникают бескрайние просторы, где происходят исторические события, действует огромное количество участников, описываются сцены исторических сражений, чередующиеся с картинами частной, личной жизни.

В действительности эпос конкретен и легко обозрим. Веда в «Илиаде» показана далеко не вся Троянская война, и в «Войне и мире» тоже довольно ограничен круг действующих лиц. Эпос всегда рассказывает читателю о ярких личностях, живших в эпоху больших исторических событий и активно в них участвующих.

В романе «Тихий Дон» есть главный центр описываемых событий — хутор Татарский, где живет семья Мелеховых, далее по ширине обхвата идет станица Вешенская, а затем — земля Войска Донского. Как бы далеко от этих мест судьба ни забрасывала героев, они всегда в памяти читателя.  

Роман начинается с истории непростой любви молодого казака Григория Мелехова и замужней казачки Аксиньи. Перед читателем — яркая картина предвоенной жизни донского казачества.

Во второй и третьей книгах «Тихого Дона» описаны события первой мировой войны, последующих революционных лет, огромное количество исторических образов, фактов, эпизодов. Автор погружает читателя в атмосферу июльских дней в Петрограде, заговор Корнилова, дает картины исторических совещаний, сокрушительных военных атак, показывает работу большевиков-подпольщиков. Как в огромном зеркале, отражен великий исторический перелом в судьбе огромной России. В романе множество лирических отступлений, среди которых потрясающая по силе картина плача двух матерей над телами своих сыновей: казака-повстанца и красноармейца.

Но все же, когда донцы находятся вне своей земли, они не столь интересны. Зато, когда гражданская война врывается в эти края, когда сын мстит за отца, а друзья становятся врагами, — все обретает эпическую наглядность. Действие романа опять разворачивается в конечном, легко обозримом мире.

Масштаб событий, происходящих в романе, огромен. Читая роман, мы видим, как целые армии вдруг покидают фронт и расходятся по куреням. Потом казаки опять бросают свои хозяйства, вновь собираются и, выбрав себе полководцев, становятся грозным боевым войском. Сложные, неожиданные судьбы, неожиданные невероятные жизненные повороты. Беспартийный батареец Подтелков предъявляет ультиматум Военно-революционного комитета войсковому атаману Каледину и затем, избранный председателем Донского Совнаркома, героически погибает при попытке мобилизовать полки бывших фронтовиков. С другим подлинным историческим персонажем, Яковом Фоминым, читатель знакомится сначала как с дезертиром, покинувшим фронт. Петр Мелехов долго помнит «мерцающий влажный взгляд Фомина и тихое: «Невтерпеж, братушка...» Вскоре Фомин — уже влиятельный красный командир, о котором Штокман говорит с уважением, и, наконец, в конце романа он — главарь банды, куда попадает Григорий, скрываясь от Дончека.

Страшное это было время. Смелая, сказанная вовремя речь могла остановить бунт или привести к потере собственной головы (Подтелков). Веда не один Григорий Мелехов, а великое множество смелых и вольных людей должны сделать решающий выбор. Трудно было понять простому казаку, где истина, на чьей стороне правда. Кровь обильно проливалась обоими лагерями.

...Хутор Татарский. При виде родного угла у его жителей перехватывает дыхание. Заклятые враги — Митька Коршунов и Михаил Кошевой — одиноко и тоскливо бродят по пепелищам своих домов, у обоих страшный счет к противнику — убиты самые близкие им люди.

Первый вопрос, с которым обращались вернувшиеся казаки к членам семьи, оставшимся в курене, был такой: «Как хозяйство? Скотина?» И это неудивительно: веда в работе по хозяйству проходила вся жизнь этих людей. Они привыкли рассчитывать только на себя, своим горбом зарабатывать свой хлеб.

Четвертая книга эпопеи Шолохова, по свидетельству всех критиков, — сильнейшая, она практически полностью посвящена жизни хутора. Но именно здесь роман делается по-настоящему эпичным. Мастерство Шолохова проявляется во всей своей силе и мощи там, где он оставляет читателя с любимыми персонажами.

Поразителен по простоте и человечности, но чудовищен по своей сути эпизод, когда суровая Ильинична — мать убитого Петра, ненавидящая Кошевого (жениха дочери), неожиданно для себя, пораженная видом больного Кошевого, пододвигает ему тарелку, доверху налитую молоком, со словами: «Ешь ты, ради бога, дюжей! До того ты худой, что и смотреть-то на тебя тошно... Тоже жених!» Мать и убийца ее сына, сидящие за столом, — это ли не сцена из античной трагедии. Сколько в ней накала и скрытой страсти.

В эпическом романе частная жизнь эпического героя и есть история. Так, метания между несколькими правдами, переходы из лагеря красных к белым и обратно — не только факты биографии казака Григория Мелехова. Его образ интересен как раз тем, что в нем отражены сомнения донского казачества, являясь частью живой, современной истории. Даже сугубо личное"— любовь к замужней Аксинье — определяет свободу выбора, исконную черту казака, способного противопоставить устоям своей же казацкой морали. В роду Мелеховых уже был такой человек — дед Григория. Именно он первый противопоставил свой выбор всему хутору и смело отстаивал его.

Казак в переводе с тюркского значит «вольный человек». Свободным человеком, умеющим, если надо, отстаивать свою независимость с оружием в руках, предстает перед нами дед Григория — Прокофий Мелехов. Его внук — Григорий по силе духа не уступает деду. Он пленяет читателя красотой души своевольного, простодушного человека, для которого мир легко обозрим, всякое нарушение справедливости наглядно, причины зла очевидны. Он вырос в мире конкретных, понятных вещей и обстоятельств. Это тоже из эпоса, где еще нет безличных, абстрактных отношений между людьми.

Противостояние Григория Мелехова и Степана Астахова — противостояние двух эпических характеров. Пусть кругом ад войны, гибнут империи, совершаются революции, они — активные участники всех этих событий — продолжают стоять друг против друга и помнить про непогашенный счет. Когда обстоятельства сталкивают их, они всегда готовы схватиться за оружие, чтобы разрешить этот спор. Борьба за сердце Аксиньи — их личное дело и дело огромной жизненной важности.

Противостоянию мужчин не уступает по силе поединок женщин: Натальи и Аксиньи. Есть нечто величественное в том пренебрежении к социальным бурям, которое демонстрируют обе соперницы, когда речь идет об их чувстве к Григорию. Для этих женщин любовь не частное дело, о котором можно забыть в столь грозные времена. У них нет чувства приниженности своей жизни по сравнению с величием происходящих событий. Они как бы вровень с ними.

Поэтому для Натальи факт новой встречи Григория с Аксиньей — событие более важное, чем исход гражданской войны. Плач и проклятие Натальи, призывающей смерть отцу ее детей, — сцена, достойная античной трагедии. Темная туча и раскат грома, распростертая на земле плачущая женщина — это поистине эпическое единство человека и природы, как и черное солнце, которое увидит над собой Григорий в час смерти Аксиньи.

Природа в романе сопровождает не только кульминационные моменты судеб героев. Она сопутствует всем битвам и любым трагическим потрясениям. Пейзаж в «Тихом Доне» выражает оптимизм, готовность природы еще и еще, бесконечное множество раз, рождать будущее. Что бы ни делали люди, природа вечна и неизменна. Это прекрасно чувствуют герои Шолохова, умеющие слышать шум леса и любоваться голубым небом. В трудные минуты они припадают к земле, словно наливаются силами от нее. Нет большего счастья для провоевавшего семь лет Григория, как пройти за плугом по свежей борозде, — мечта так и не осуществившаяся для него.

Роман и завершается эпической картиной — отец с сыном на руках около родного дома.

 

(вариант 3)

У каждого своя правда, своя борозда.

М. Шолохов

Долг платежом красен.

Русская пословица

«За кусок хлеба, за делянку земли, за право на жизнь всегда боролись люди и всегда будут бороться, пока светит им солнце, пока теплая сочится по жилам кровь». Так рассуждает Григорий Мелехов, главный герой романа Михаила Шолохова. Там, где борьба, там и кровь. А на кровь — отвечают кровью. И эта эпидемия страшнее тифа.

Жили себе казаки на своей земле — не бог весть как, и тяжело, и скучновато, только что не голодали, но и роскоши особой не было.

Развлекались просто и бесхитростно. То до полусмерти с хохлами дрались, потому что вроде кто-то из них без очереди пытался муку смолоть. То со своими.

Собой гордились чрезвычайно. Еще бы, опора государства — и хлебушком кормят, и воевать горазды. Презирали хохлов, жидов, русских крестьян. И вообще все непривычное.

Доходило до изуверства, как в случае с бабкой Григория Мелехова — привезенной турчанкой. Забили насмерть, беременную, потому что оказалась непохожа на других баб, а не ведьма ли? И отчаянная защита мужа не спасла.

Жестокость вообще им свойственна. Не от злобности натуры — от недоразвитости. Брошенную мужем Наталью дразнят и мешают с грязью и девушки, и парни — просто так, чтобы языки почесать — и доводят до того, что она пытается зарезать себя косой и на всю жизнь становится калекой.

Отношение к женщине вообще ужасает. Только с возрастом, в некоторых что-то человеческое просыпается. А так — женщина ниже скотины. Эксплуатируют ее больше, берегут меньше.

Каторжный труд, в результате которого свекровь Аксиньи умирает к сорока годам — надорвавшись. Вечно все болит у матери Григория Мелехова — от работы и от побоев.

Скотину не бьют просто так, как бьют своих жен казаки. Степан Астахов, по местным понятиям, любит жену — и лупит ее «обдуманно и страшно» ежедневно в течение нескольких лет (еще до ее романа с Григорием). Она принимает это, разумеется, как должное.

А как показательна реакция на избиение Аксиньи Степаном, возвратившимся из лагерей! Он ее буквально втаптывает в землю ногами — а мимо идущий Алешка Шамиль, далеко не худший из станичников, улыбается. «Что из того, что муж... охаживает собственную жену сапогами?.. Остановился бы Шамиль поглядеть... до смерти убьет или нет, но совесть не позволяет. Не баба, как-никак». Вот такое понятие о совести — мужику неловко любопытствовать. А кроме этого, какие еще чувства возникнуть-то могут?..

А ужасная сцена с изнасилованием Франи! И после этого — пространные рассуждения о казацких косточках, разбросанных по полям Европы. Но после сцены изнасилования — и не жалко. Воспринимается как естественное возмездие.

Так они и живут до первой мировой. Загоняют себя работой до полусмерти, иногда напиваются — тоже до полусмерти. Так же дерутся. Только и умеют — работать и воевать. За это, кстати, их и ценит государство — за урожаи и надежные шашки. От них ничего и не нужно больше никому.

Только и любят — хозяйство, в муках, собственным здоровьем созданное, да свои воображаемые права.

Но все это — до войны. Надо было оторваться от земли, от семей, повидать смерть товарищей, чтобы понять, как дорого свое, родное — и не только хозяйство, но и жены, и дети, и родители, как ценна их забота и ласка.

Понятно, что мировая война никому не нужна, всем к земле хочется. А как быть между двумя огнями — белыми и красными?

Хорошо тем, кому все ясно сразу — Мишке Кошевому или Митьке Коршунову.

А большинство мечется, не зная, к какой власти приткнуться — лишь бы жить не мешали.

Как не просто выбрать правых! Ясно, Деникин был для офицеров и помещиков, красные — для бедноты. Большевистская пропаганда не вдохновляет. Земли — и так полно было, воли — меньше стало, раньше начальство — атамана — сами выбирали, при красных назначают. Поделить поровну — ас какой стати? Все свои, все на виду — кто вкалывает, «потом омывается», тот и имеет, а кто дурака валяет, «пальцем не ворохнул»... Ведь богачи-то местные не зря уважаемы — вся семья пашет от зари до зари, у любого руки — сплошь в мозолях, бабы к сорока годам — инвалиды. А теперь вкалывать вроде и смысла нет, «хозяйственному человеку эта власть жилы режет».

Да и не верится казакам в декларируемое равенство — красный командир весь в коже, а «Ванек в обмоточках». «Да ить это год ихней власти прошел, а укоренятся они, — куда равенство денется?» Если и сейчас жизнь по блату сохраняется — заплатил Петр взятку Фомину — и признали его «своим товарищем» в отличие от Григория. Хотелось бы, конечно, чтобы и те, и другие оставили в покое, дали пожить самостоятельно — да кто ж даст! И договориться невозможно, потому что оголтелая нетерпимость со всех сторон.

С белыми все понятно, к ним только от отчаянья можно. Офицеры и используя презрения не скрывают.

У коммунистов — тоже лишь свои хороши. Остальные вроде как мусор — особенно если не поддаются агитации. Еще в мирное время, при более мягких нравах, машинист Иван Алексеевич говорит о рабочих мартеновского завода: «Это тебе не пролетарии, а так... навоз... А потому это, что все они зажиточные. Каждый имеет свой домик...» Почему-то приличная жизнь людей на отдельных заводах не вызывает естественного, казалось бы желания, чтобы и на других все было так же хорошо. Нет, все должны быть бедные и обозленные. Но это ладно. Если б хоть не обращались, как с мусором! А то ведь мертвых не считают! Комиссар Малкин — «чужими жизнями, как бог, распоряжается», расстреливает стариков «ради шутки». За бороду. Ну не любит он бородатых! «Пересаливает» слегка. «Парень-то он хороший, но не особенно разбирается в политической обстановке. Да ведь лес рубят, щепки летят...»

И у каждого своя правота.

Нет правых и вроде нет виноватых. И всех можно понять. Можно понять Бунчука, у которого двенадцатилетняя Луша, дочь погибшего в мировую приятеля, на панели зарабатывает на хлеб, и это гложет ему душу, и да, действительно, грош цена тому обществу, при котором такое возможно. И можно понять агрессивного красноармейца Александра Тюрникова, ищущего лишь повода для ссоры — потому что перед этим офицеры на его глазах застрелили его мать и сестру, и не может он относиться к ним спокойно.

И как не понять казаков — а тридцать пять тысяч взбунтовалось! — если вместо надоевших белопогонников пришли красные и вместо обещанной свободы — убийства и грабежи. Если стариков — а все они чьи-то отцы и деды — избивают и расстреливают лишь потому, что они могут быть врагами советской власти. И ходят, и ходят по домам с арестами, и начинаешь ждать своей очереди. И уж лучше бороться — чем ждать пассивно, как овца.

У каждого своя правда. И напоминает это разговор немого с глухим. Потому что ограниченность вопиющая — и казаков, и красных, и белых. И каждый видит только свои обиды, считает только своих мертвецов.

И каждый акт насилия порождает новое насилие.

По разные стороны — Митька Коршунов и Мишка Кошевой. Но в своей непримиримости — словно близнецы.

Мишка Кошевой, дружок Григория Мелехова, влюблен в его сестру. Когда-то мать упросила стариков-станичников, и те спасли его от неминуемой смерти, написали от общества прошение оставить его в живых как единственного кормильца — но нет благодарности, нет понимания, что его правота — не единственная.

Чуть не плача — но «надо» — убивает Петра Мелехова, односельчанина, брата любимой девушки. Иван Алексеевич, кум, крестил ребенка Петра, не мешает убийству — «надо» — становится соучастником.

Дарья — ветреница, насмешница — берет винтовку и убивает Ивана Алексеевича — за смерть мужа.

Мишка за смерть единомышленников — Ивана Алексеевича и Штокмана — мстит всем, убивает безобидного, почти столетнего деда Гришаку и подпаливает полхутора. Потому что все кругом враги, а враги — потому что не такие, как он. «Он уже не раздумывал, не прислушивался к невнятному голосу жалости, когда в руки ему попадался пленный казак-повстанец... Рубил безжалостно!» Даже к животным становится безжалостен: «...когда, ломая плетни горящих базов, на проулки с ревом выбегали обезумевшие от страха быки и коровы, Мишка в упор расстреливал их из винтовки». Сломана психика. И в безудержной мести становится подобием Митьки Коршунова, изувера и садиста, от которого открещивается родня.

Нет логики. Нет элементарного чувства ответственности. Не жалко чужих стариков, чужих детей — пожалей своих, ведь остаются заложниками. И, разумеется, за деда Коршунов убивает малых детей и мать Мишки. Невинных.

Но нет и чувства вины. Это Григорий Мелехов комплексует — что он не так сделал, и за что надо расплачиваться. А тут простота душевная, что хуже воровства — ну, убивал, так ведь не красных. И свататься к сестре убитого приходит, как ни в чем ни бывало, и с матерью его так же общается. А так вроде и человек не из худших — и детишек приголубит, и жене по хозяйству поможет; но полстаницы лично арестует, на всякий случай, а вдруг не то думают и не на то когда-нибудь решатся.

Но это, конечно, крайний случай.

Нормальная психика не выдерживает бесконечных убийств, люди — не щепки, и на грани помешательства тот же Бунчук после своей столь полезной расстрельной работы — особенно, когда разглядел мозолистую руку расстрелянного за счастье трудящихся.

Мутит и Григория — хоть и нужно мстить за брата, да уж больно нелегко это — убивать и убивать.

Но как «освежающе радостно» становится на душе, хоть ум и досадует, если, поддавшись безотчетной жалости, ни с того ни с сего отпустишь врага!

И удивительные женщины. Битые-перебитые, замордованные тяжелейшей работой, как много их, отзывчивых на любое доброе слово, куда мудрее они своих воинственных мужей и сыновей. Как та старушка, что выпрашивает себе под присмотр «сумасшедшего» красноармейца — чтобы хоть его спасти, потому что она уже похоронила своих сыновей, и ей всех чужих тоже жалко, за что бы они, глупые, не воевали. Эта «щемящая материнская жалость» — ко всем без разбора, даже к убийце собственного сына, как у Ильиничны — единственное светлое чувство в романе.

Потому что любое зло наказуемо. Воздается сторицей. Плодит и умножает зло. В геометрической прогрессии. И нет выхода. Разве что прерваться иногда да отпустить пленного, забыть на миг о своих обидах и интересах, подарить жизнь безрассудно, почувствовать себя на мгновение сродни Богу — и кто знает, может, и доброе дело чем откликнется. Ибо есть идеи, цели и прочие выдумки — и есть жизнь, которая у каждого одна, и ни одна идея ее не стоит.